Возможно, именно тогда было создано «Сказание о вятчанах», в основу которого неизвестный книжник положил записи, дошедшие до нас в составе «Летописца». Решив сдобрить свой труд подробностями, невероятными для академической науки, но зато яркими и поучительными.
Такими как рассказ о происхождении вятчан от неверных жён, согрешивших со своими холопами и вынужденных, подобно Адаму и Еве, бежать из родного города и долгое время скитаться в чужих краях.
В чём можно усмотреть, если не неприязнь автора «Сказания» к хлыновцам, то явное недовольство своим положением. Тем, что ему также пришлось не по своей воле оставить дорогой сердцу край и поселиться в чужой стране. Что перекликается с мыслями и чувствами самого епископа Александра, вынужденного, вопреки его желанию, оставить богатую Коломну и поселиться в далёком и бедном, спрятанном за непроходимыми лесами и болотами Хлынове. Откуда в январе 1674 года он решится сбежать. Самовольно оставит кафедру, уедет в родную Коряжму, примет схиму и уже никогда не вернётся ни в Хлынов, ни в Коломну, ни в Москву.
Все эти параллели позволяют предположить, что первый вятский епископ Александр, если сам не является автором «Сказания о вятчанах», то каким-то образом способствовал его появлению. Что же касается неверных жён и беглых холопов, родством с которыми его автор «наградил» вятчан, то сильно фантазировать ему не пришлось. Поскольку тогда у многих на слуху была «басня о холопьем городе». Популярная настолько, что о ней писали даже Сигизмунд фон Герберштейн (1486—1566) и Петр Петрей (1570—1622). Оставалось лишь вставить эту басню в «Сказание» и в его текст нужную дату, вычтя из указанного в «Летописце» 1181 года семь лет.
Так в вятских рукописях появился 1174 год, сильно смутивший А. С. Верещагина. Впрочем, не его одного. До тех пор, пока, разматывая клубок из древних рукописей, исследователи не протянули ниточку от «Повести о стране Вятской» к «Сказанию о вятчанах» и «Летописцу старых лет». Доказав, что все попытки игнорировать эти источники тщетны. Каждый из них достоин внимания. Просто надо научиться отделять зёрна от плевел.
«Повесть о стране Вятской»
Возможно, окончив свой труд, автор «Сказания о вятчанах» искренне радовался тому, что история получилась на славу – яркой, динамичной, поучительной и душеполезной. Однако так думали не все. В самом деле, трудно представить, что бы хлыновцы легко согласились со своим «холопским» происхождением. Особенно люди состоятельные и состоявшиеся, критически мыслящие, привыкшие «доверять, но проверять» и на всё иметь своё собственное мнение.
Добавьте к этому желание «мiрского» человека не выглядеть хуже других людей, и вы поймёте, как появилась на свет «Повесть о стране Вятской». Пожалуй, самое знаменитое и загадочное сочинение, споры вокруг которого не утихают до наших дней. В том числе о том, что побудило её автора взяться за перо? Какая мысль прошла сквозь неё красной нитью, стала лейтмотивом, главной темой? Ради чего были предприняты все эти труды?
Учёные отвечали на эти вопросы по-разному. Как правило, в соответствии со своим призванием и родом занятий. Учитель Вятской мужской гимназии и краевед А. Л. Тянгинский (1824—1866) считал, что «Повесть» была написана с целью «передать потомству благочестивые подвиги предков». Историки А. С. Верещагин и А. А. Спицын ценили её за уникальные сведения о разных событиях, прежде всего церковного характера. В том числе за рассказ о том, как возникли первые крестные ходы из сёл Никульчино и Волково и паломничество на реку Великую. Что позволило П. Н. Луппову предположить, будто она была написана с целью обосновать и защитить эти традиции в глазах приезжих архиереев. Д. К. Уо считал главной темой «Повести» «самовластие» вятчан, понимая его как способность к самоуправлению. Что бросало вызов имперским тенденциям Петровской эпохи, породившей это сочинение.
