Ими оказались итальянцы, чьи фамилии были: Тибальди, Грилли и Бартолотти. Они были членами тайной организации, руководимой революционером Мазини.
Некий авантюрист по фамилии Жиро был связником этих троих с Ледрю-Ролленом, который из лондонской ссылки осуществлял общее руководство заговором.
Но в самый последний момент этот политический деятель, сказать про которого, что он был смехотворен, напыщен и трусоват, значило бы не сказать ничего, в порыве какого-то непонятного безумия и отчаяния выдал Жиро императорской полиции. Когда связника арестовали, то тот, решив, что предан «всем социализмом», быстро сообщил имена своих сообщников…
Таким образом, политические деятели республики 1848 года в очередной раз, сами того не желая, сыграли на руку Наполеону III…
Национальность трех участников покушения, естественно, развязала языки недругам госпожи Кастильоне:
– Эта итальянка, вне всякого сомнения, замешана в заговоре!.. Ведь им откуда-то было известно, что император именно в тот день будет в доме номер 28 на авеню Монтеня!..
Узнав о таких разговорах, Вирджиния пришла в ужас и заперлась в своем доме. Был ли у нее разговор на эту тему с императором? Может быть, но в дневнике она об этом не обмолвилась ни словом…
Как бы там ни было, но когда в августе начался судебный процесс над тремя итальянцами, Наполеон III посоветовал Вирджинии съездить в Англию…[29]
Разумеется, обвиняемые ни разу не упомянули о госпоже Кастильоне, и вскоре улыбающаяся графиня, успевшая в Лондоне соблазнить герцога д’Омаля, с облегчением возвратилась в Париж.
Была ли она в действительности замешана в этом заговоре? В это трудно поверить, поскольку нет никаких причин, которые могли бы толкнуть ее в апреле 1857 года, когда она пользовалась особым расположением императора, на его убийство. Однако генерал Эстанселен сделал однажды волнующее признание. В одном из опубликованных Аленом Деко писем генерал написал:
«Не помню, писал ли я уже Вам о том, что некий приставленный к императору полицейский предложил известному мне лицу[30] организовать убийство большого хозяина[31] и что эта личность была связана с графиней Кастильоне? И знаете ли Вы, что было сказано во время этого диалога?
– Что бы вы сказали, если бы я убил императора?
– Ничего!..
Я лично ничему не удивляюсь. Здесь речи нет о мщении на почве ревности или об убийстве по расчету. Остается только причина политическая… Но какая?»
И генерал Эстанселен делает такой вывод:
«Многое остается неясным в этой столь бурной светской жизни. Впрочем, разве можно узнать правду от женщины? Особенно от женщины, замешанной в политике?»
Так что тайна осталась покрытой мраком.
Вернувшись в Париж, Вирджиния незамедлительно восстановила галантные отношения с императором. Графу Кастильоне пришла в голову благая мысль вернуться в Италию, и поэтому любовники могли встречаться совершенно спокойно.
В октябре графиня снова была приглашена в Компьень, где император и все гости потешались по поводу одного довольно легкомысленного происшествия с женой доктора Карефа, врача Мари Дюплесси.
Вот как об этом происшествии рассказывает летописец тех времен, известный всем Ламбер, говоривший про себя, что он – «посмертный ученик Сен-Симона и Талемана де Рео»:
«Мадам Кореф обладала красивыми зубами, достаточных размеров грудью и хорошо подвешенным язычком. Вся ее маленькая персона была охвачена игривостью, которая не затухала ни при виде собранных весной маргариток, ни на супружеском ложе: ее можно было любить только за то, что она есть.
