Человек, с которым рассчитывал встретиться Питер, изучал обугленные остатки гондолы. За его спиной продолжали работать водолазы, прочесывая дно канала в поисках улик.
Карабинер заступил дорогу Питеру.
– Я хотел бы поговорить с инспектором Дионетти, – на беглом итальянском произнес англичанин.
Карабинер подошел к невысокому подтянутому мужчине, который рассматривал почерневший обломок дерева, задумчиво поглаживая пальцами бородку.
Марко Дионетти, полицейский инспектор, поднял лицо и, узнав Питера, удивленно вскинул брови. Он снял резиновые перчатки, смахнул воображаемые пылинки с лацканов своего костюма индивидуального пошива, потом подошел к Питеру и обнял его на итальянский манер.
– Пьетро! Как я рад тебя видеть! – Дионетти окинул Питера взглядом с ног до головы. – Во всяком случае, я надеюсь, что наша встреча будет приятной.
– Я тоже рад, Марко.
В середине восьмидесятых, в «золотую эпоху» терроризма, Питер Хауэлл, работавший тогда по контракту со Специальной авиационной службой, сотрудничал с высокопоставленными чинами итальянской полиции по делам о похищениях британских граждан. Одним из итальянских коллег, заслуживших его уважение и приязнь, был любезный в обращении, но жесткий как кремень аристократ по имени Марко Дионетти, впоследствии – восходящая звезда «Полициа Статале». Питер много лет поддерживал с ним связь. Бывая в Венеции, он неизменно останавливался в родовом палаццо Дионетти.
– Итак, ты приехал в наш чудесный город, но даже не позвонил и лишил меня удовольствия принять тебя в своем доме, – с укоризной произнес инспектор. – Где ты остановился? Думаю, в «Даниели».
– Извини, Марко, – отозвался Хауэлл. – Я прилетел только вчера, и у меня сразу возникли затруднения.
Дионетти заглянул через его плечо на кучу обломков, которую водолазы раскладывали на набережной.
– Затруднения? Типичная британская манера преуменьшать. Не будет ли слишком смело с моей стороны спросить, известно ли тебе что-либо об этом происшествии?
– Не будет. И я с удовольствием отвечу. Но не здесь.
Дионетти издал короткий свист. Практически мгновенно к ступеням, спускавшимся от набережной к воде, причалил синий с белым полицейский катер.
– Мы можем поговорить по дороге, – сказал Дионетти.
– По дороге куда?
– Ну знаешь, Пьетро! В квестуру, разумеется. Было бы очень нелюбезно требовать ответов на мои вопросы, если ты не можешь задать свои.
Вслед за инспектором Питер прошел на корму судна. Они с Дионетти молчали, пока катер не миновал Рио дель Сан-Муаз и не углубился в Гранд-канал.
– Скажи мне, Пьетро, – заговорил Дионетти, перекрывая голосом рокот дизелей. – Что ты знаешь о беспорядках, всколыхнувших наш тихий город?
– Операцией руковожу не я, – заверил его Питер. – Но в ней замешан один мой друг.
– И этот твой друг – тот самый загадочный джентльмен, которого видели на площади Св. Марка? – спросил Дионетти. – Тот, который был с жертвой покушения, преследовал убийц и исчез?
– Он самый.
Дионетти театрально вздохнул.
– Успокой меня, Пьетро. Скажи мне, что это никак не связано с терроризмом.
– Никоим образом.
– Мы обнаружили на трупе украинский паспорт. Убитый выглядит так, словно проделал долгий нелегкий путь. Следует ли итальянским властям интересоваться, зачем он сюда приехал?
– Итальянцам нет нужды беспокоиться. Убитый следовал транзитом.
Дионетти следил за движением по воде, рассматривая речные такси и трамвайчики, мусорные баржи и элегантные гондолы, качавшиеся на волнах, поднятых более крупными судами. Гранд-канал был главной артерией милой его сердцу Венеции, и инспектор обостренно чувствовал его пульс.
