Сначала посыпалась снежная крупа, потом на плечи упала снежная стружка, словно в тиши и глубине клубящейся в небе непогоды строгали на терке гигантское ледяное яблоко. А потом просто в застывшем послеобеденном сумраке спрятавшегося дня зашелестели крылья медленно наплывающего снежного потока.
Долетая до земли, он таял. Тропинка из голышей потемнела, заблестела вдруг огнями, проснувшись и превратившись в россыпь драгоценных камней, как галька возрождается у моря в соленой воде. Цветущие кустарники, ветви расцветшего над тропой кавказского рододендрона склонились под невесомыми снежными накидками, как в реверансе, перед испугом слетевшей с горы зимней непогоды.
И люди зашелестели штормовками, пластиковыми плащами, накидками, натянули капюшоны, отгородились от снега, забыли об окружающей красоте, заботясь о своих драгоценных персонах.
И Света поняла, что не зря тащила в рюкзаке тяжелые ботинки Они, словно магниты, прилипали к тропе, а опустевший рюкзак без штормовки и ботинок стал почти невесомым.
Через полчаса снегопада пейзаж вокруг сменился, и остался только шум потревоженной снегопадом бешеной реки внизу, словно там, на стадионе водяных струй шел нешуточный матч, где вместо легких футбольный мячей летали огромные валуны.
Погода портилась на глазах. Она, точно мстила этим людям, мешая пролезть им по проложенным тропам, смывая начавшимся дождем следы тяжелых ботинок. Чтобы к утру здесь уже ничего не напоминало о неугомонных путешественниках, которым не сидится дома и не лежится на лежаках у ласкового синего моря
Порывистый ветер все время поднимал плохо закрепленный целлофан, дождь бил по коленям, брюки намокли, вода сбегала на носки.
Стало холодно, потому что температура опустилась ниже нуля или всех плюсов, вместе взятых.
Было одно желание – попасть под крышу, чтобы укрыться от наступившей летом зимы.
Девчонки достали импортные японские зонтики, но через десять минут ветер вывернул тонкие спицы, и несколько бесполезных брошенных ярких юбочек разлеглись на булыжниках, как случайно занесенные дивные, заморские цветы.
– Давай руку! – Иван стоял на гряде, протягивая холодную мокрую руку, дернул вверх, обхватил за талию.
Они стояли над тропой, а впереди за непогодой темнели громады, над которыми небо было светлее. Там, далеко, было ясное солнце, внизу, чуть в стороне ярилась река, а впереди залитая дождем местность представляла широкую межгорную котловину, занятую когда-то, до 1864 года, черкесским племенем Умпыров.
Сейчас, на месте бывшего аулища стоит кордон Умпырь, где в этом месте в Малую Лабу впадают две реки.
В этой долине в пятидесятых годах был организован зубровый парк, где научные сотрудники и лесная охрана занимались восстановлением и разведением зубров. Постепенно зубры одичали, самостоятельно расселились почти на всей территории заповедника.
Кордон представлял просторный барак из досок с деревянной крышей. Внутри, в центре – большая, из красного кирпича, мазанная глиной печка. Говорят, кирпичи несли проводники из долины в рюкзаках. Вокруг печи – длинные ряды деревянных нар – топчанов на мощных обрубках вековых сосен. Такие же сосновые бревна поддерживали основательный потолок из черного рубероида. В бревна было вбито множество крупных гвоздей вместо крючков для штормовок, курток, плащей.
Первая группа немножко промокла, чуть-чуть не успели до дождя забраться под крышу, и теперь располагались сбоку на топчанах на ужин.
