– Вы полагаете?
– А нам нужно понять друг друга. – Макарчер склонился к Гопкинсу, продолжавшему полулежать с закрытыми глазами, и насколько мог дружески проговорил: – Вдвоем мы могли бы доказать хозяину…
И, не договорив, стал ждать, что скажет Гопкинс. Но тот хранил молчание.
Макарчер внимательно вглядывался в подергивающееся судорогой боли лицо Гопкинса. Можно было подумать, что генерал взвешивает: стоит ли говорить с этим полутрупом, который не сегодня-завтра уйдет в лучший мир и перестанет быть вторым «я» президента?
Поезд остановился. Макарчер прочел название станции:
– Улиссвилль.
– Не подходите к окну, – поспешно сказал Гопкинс. – Вас могут увидеть журналисты.
– А-а, – протянул Макарчер. – Хозяин будет говорить?
– Положение с фермерами паршиво, а выборы на носу.
– Он опять выставит свою кандидатуру? – спросил Макарчер.
– Пока ни в коем случае!
– А как же с переизбранием?.. Нужно же, чтобы американцы знали, что могут голосовать и за него.
– Своевременно узнают. Может быть, в последний момент.
– Почему не теперь? Ведь остальные кандидаты уже объявлены.
– Формально выставить свою кандидатуру значило бы для ФДР превратиться из президента в кандидаты! Это только помешало бы его работе.
– Значит, в последний момент? – в сомнении спросил Макарчер.
– И безусловно будет избран, – уверенно ответил Гопкинс. – Никто не может предложить американцам ничего более реального.
– Чем обещания Рузвельта?
– Зависит от того, как обещать. И кроме того, никто не может обвинить нас в том, что если бы не сопротивление дураков, мы успели бы многое выполнить… из того, что обещали.
– Посоветуйте хозяину на этот раз поднажать на морскую программу.
– Об этом его просить не приходится.
– Морские дрожжи все еще бродят?
– Он по-прежнему держит под подушкой Мехена.
– Избиратель не может не понимать, что строительство хорошей серии больших кораблей – хлеб для сотен тысяч безработных.
– Но, увы, и налогоплательщик понимает, что этот хлеб будет куплен за его счет, – со вздохом сказал Гопкинс. – А кроме того, средний американец знает, что судостроительные компании нахапают в сто раз больше, чем достанется тем, кто будет своими руками строить корабли. Народ умнеет не по дням, а по часам. Тут вам не Филиппины, Мак.
– Не воображайте, что у нас там одни идиоты. Квесону приходится довольно туго.
– И если бы не ваши штыки?..
Макарчер ответил неопределенным пожатием плеч.
Гопкинс спросил:
– А как у вас работает Айк?
Казалось, вопрос удивил Макарчера. После некоторого молчания он, в свою очередь, спросил:
– Вы имеете в виду Эйзенхаммера?
– Да.
Собеседники не могли пожаловаться на простодушие, но в этот момент оба они мысленно бранили себя. Гопкинс был недоволен тем, что у него вырвался этот вопрос, совершенно некстати выдавший генералу его, Гопкинса, интерес к подполковнику Эйзенхаммеру – военному советнику филиппинского «фельдмаршала». Макарчер же досадовал на себя: только сейчас ему пришло в голову то, о чем он должен был давно догадываться: ведь Дуайт Эйзенхаммер, которого он сам сделал на Филиппинах из капитана полковником, был человеком президента, посланным в Манилу для того, чтобы Рузвельт мог знать каждый шаг его, Макарчера.
Это внезапное открытие неприятно поразило генерала: Эйзенхаммер был в курсе многих его дел. Не мог ли он разнюхать кое-что и о «тайне Исии»? Если так, то, значит, тайна вовсе уже и не тайна для ФДР. Какие выводы нужно из этого сделать?.. Сказать или не сказать?..
