– Правда?! – внимательно оглядел молодого человека Газодо. – Что ж… Я предупрежу командира Нобу, что один из его помощников будет сегодня прохлаждаться на свежем воздухе и изучать перевернутый – в прямом понимании – мир.
– Наставник Газодо! – теперь выкрикнул Ханг. – Разрешите понести наказание и мне!
– Вот как…, – вскинул брови наставник и довольно хмыкнул.
– Я считаю, будет несправедливо не разделить наказание между теми, кто этого заслуживает. Я готов!
– Гм…, – улыбался Газодо, задумавшись.
Тем временем Шамила осторожно покосилась на Гердеро, поступок которого удивил ее. И Ханг теперь ей не казался выскочкой и себялюбом.
– Есть еще желающие? – как-то даже шутливо поинтересовался мужчина у остальных.
– Виновата только я, и только я должна понести наказание, – вдруг объявила Юми, глаза которой стали понемногу проясняться, и сделала шаг вперед, от чего Газодо неожиданно и громко засмеялся.
– А вы меня еще удивите! – не успокаивался он. – Будет с вас всех и групповой взбучки, воробьи! Разойтись! – дал он команду, и ухмыляясь, и бурча себе что-то незлое под нос, покинул полигон.
Вообще от старших учеников доходили слухи о негуманных наказаниях. А за трусость, нарушение правил и нечестность – вовсе могли наказать розгами или запереть. Было даже удивительно, что Газодо ничего такого не применил.
Мокрая, грязная группа неуверенно побрела к казармам, оставляя на пожелтевшей траве грязные следы. А Исыль намеренно отстала, чтобы поговорить с Шамилой и Юми.
– Ты что, действительно веришь, что сможешь скрыть ото всех правду?! – накинулась она с ходу на Юми. – А ты! – перешла в наступление на Шамилу. – Ты думаешь, блеснула героизмом и поделом, что станет с остальными?!
– Успокойся…. Я что-нибудь придумаю…
– Не придумаешь, – возразила Исыль. – На следующем состязании Юми ударит в гонг и добровольно покинет Лигу! Иначе…
– Иначе что? – спокойно перебила ее Шамила и остановилась.
– Я сама все расскажу наставнику Газодо!
Одногруппчанка выглядела весьма решительной, и в какой-то момент свифке даже захотелось поверить ей. Но она по обыкновению безучастно продолжала наблюдать, как на фоне грязного лица глаза Исыль торжествующе сверлили ее.
Уверенно объявив о своем намерении и непоколебимости, та развернулась и ушла прочь. Девушки молча, смотрели ей вслед, пока не заговорила Юми.
– Спасибо тебе. Но она права. Я не думала, что будет настолько трудно. Я сделаю так, как сказала Исыль… на следующем испытании…
– Нет. – Строго выпалила Шамила, попутно отмечая то, что ей срочно необходимо увеличить быстроту своего бега. Она решила, что обязательно уточнит у наставника Газодо, который показался добродушным, хоть и строгим на вид человеком, о возможности ее бега вокруг полигона по ночам или ранним утром. – Ты этого не сделаешь…. Пойдем уже. Нужно подумать…
Шамила еще несносным подростком своим упрямым нравом очень часто расстраивала родителей, которые не чаяли в дочери души. Фолкаё желал видеть ее рядом с собой – своей правой рукой, чтобы когда-нибудь передать пост. Он искренне верил в то, что из Шамилы выйдет смелый и справедливый лидер. Но та никогда не желала себе подобного будущего. Вскоре смерть матери и вовсе замкнуло в ней любовь к жизни, омрачила светлую сторону тенью.
Шамила сильно переменилась после побега. Дабы позлить отца, написала в письме, что намерена сбежать «на край земли с любовью всей своей жизни», коим стал ее сосед и друг детства. На самом деле по ее же просьбе юное дарование привело Шамилу в один из трактиров, где облаченная в мужскую одежду внучка свифского лидера, стала случайным свидетелем разговора одной нетрезвой компании военных, среди которых узнала того, кто частенько наведывался в дом отца с доносами и отчетами.
