Закат демократии - страница 2

Демократия с рабами

Что уж говорить тогда о другой униженной категории людей. Униженной даже в демократиях двадцатого века. Я имею в виду порабощённые народы. Ведь ведущие демократические нации пользовались беспредельными правами в своих колониальных империях. И там они творили, что хотели, ибо это являлось полем воздействия на нецивилизованные народы.

Мне могут ответить, мол, именно демократия прекратила работорговлю. Именно она упразднила рабство. Правильно, только давайте припомним, когда Авраам Линкольн отменил эту унижающую человеческое достоинство систему. Сразу, как занял высшую государственную должность. Ага, и войну как бы повёл за отмену рабства?

Не тут-то было. Он был противником расширения рабства на запад Америки, на новые штаты. А рабство отменил в разгар Гражданской войны, или войны за отделение, как её более правильно именуют во всём мире. Это стало вынужденной мерой: пришлось привлечь больше союзников благому делу, уж слишком плохо шли дела у северян на фронте. Пару сотен тысяч негров на фронте лишними не оказались. Да и на внешнеполитической арене эта мера помогла. Великобритания готовилась вмешаться, как же: такой удобный случай расквитаться с бывшими колониями. Но вот прокламация об освобождении рабов качнула британское общественное мнение (читай, тогдашние элиты, большая часть англичан ещё не имела право голоса) в другую сторону. И колесо фортуны крутнулось – северяне медленно, но верно стали побеждать.

Да, западные страны постепенно отказались от рабства, это так. Но это не мешало им вести в своих колониях жестокую эксплуатацию туземного населения. Ведь то, что во второй половине двадцатого века назвали южноафриканским апартеидом, являлось не чем иным, как продолжением «нормальных», привычных взаимоотношений между белыми и неграми. Просто в ЮАР сильно затянули с отходом от сложившейся в восемнадцатом-девятнадцатом веках системы. В двадцатом столетии изобрели новые, более приемлемые для цивилизованного общества системы эксплуатации.

Но и к ней нужно было прийти, и переход оказался весьма болезненным. Прежде всего для тех, кто жил в колониях. Ведь не все на манер огромной, численно чуть ли не в десять раз превосходившей метрополию, Индии смогли в итоге обрести независимость относительно мирным способом. Случались и войны, жестокие. И тут уж колонизаторы особо не стеснялись. Чего стоят одни расстрелы из пушек восставших сипаев! Уверенно следовавшие по пути демократизации внутриполитической жизни британцы, совершенно забывали о гуманности, когда речь шла о приведении к повиновению индийцев. Их привязывали к дулам орудий, и тела разрывало в клочья. Ведь так они теряли шансы (согласно их вере) реинкарнироваться в следующей жизни. Чего только не сотворишь, чтобы привести к покорности души. Впрочем, зачем было стесняться колонизаторам, ведь демократия – это только для своих, для европейцев, а для туземцев – никакой демократии, никаких прав.

И колониальные войны не прекратились и в веке двадцатом. Обретшие свободу и равные права для всех своих граждан страны Европы не останавливались ни перед чем, когда речь шла о черномазых или узкоглазых боях. Держать их в повиновении, чтобы знали своё место, позволялось любыми способами. Наиболее жестокие методы войны применялись там, где затрагивались интересы некоренного, европейского населения колоний. За одного убитого француза алжирцы платили десятью жизнями, за десятерых – сотней. И методы умерщвления бывали самыми жестокими. В сороковые годы прошлого века, когда после окончания мировой войны стало приобретать размах национально-освободительное движение в Алжире, одной из самых изощрённых пыток было зажимание головы несчастного в тисках с последующим сдавливанием черепа. Говорят, иногда брызги серого вещества марали одежду палачей. А параллельно с Нюрнбергским процессом над нацистскими преступниками осенью 1945 года французские войска провели карательную операцию в городе Сетиф, где по одним данным погибло от шести до восьми тысяч, по другим – до тридцати тысяч алжирцев. Президент Алжира (с 1999-ого по 2019-ый) Бутефлика считал сетифскую резню началом геноцида против своего народа. И это в то время, когда судили нацистских преступников! Что было позволительно одним, являлось преступлением для других!