Мало кто из пассажиров не устоял перед соблазном не оказаться на палубе и не проводить своим взглядом Русский остров, покрытый сплошь лесом, а чуть позднее пройти через Босфор Восточный и прочувствовать всем телом и душой Уссурийский залив. Какие же места здешние очаровательные, аж дух захватывает.
Берега – окутанные тысячелетними ракушками, небо голубоеголубое, а вода такая чистая. Берега достаточно крутые – скалы суровые, в этот солнечный день кажущимися с палуб цвета медовика, то светлее, то темнее. Через рупорный громкоговоритель – трофей, доставшийся нелегким образом на аукционе в Желтом Море, сообщили о том, что будет организовано собрание и все приглашаются на палубу.
Пассажиров также уведомили в том, что необходимо не забыть закрыть свои каюты – во избежание возможных неприятностей.
Собирались господа неспешно, медленно, натужно, поднимались их жены. Кое-кто и прихватив детей, а один идиот держал на руках собачонку – так она была ему близка и неотделима, словно он с ней сиамские близнецы. Бархатный ветер последних теплых дней года создавал хороший фон для общения. Встав в полукруг все стали ожидать капитана.
Он, слегка опоздав, так как передавал управление Евгению Николаевичу с навигационными картами по этой местности. Существовала некоторая проблема – но и она была решена оперативно. Он еще раз поприветствовал пассажиров, пожелав различных благ и стал излагать явку сего действа.
Стоящий боцман за спиной капитана и несколько свободных от работы матросов, внимательно наблюдали за реакцией. И да – наблюдать не имело никакого смысла для человека, прекрасно знающего человека как существо, ибо после слов о том, что питания как такового нет, а единственный кок никогда в жизни не справится с таким количеством едоков, было выплеснуто большое количество гнева, особенно от женщин – белоручек по смыслу жизни, привыкших к безмятежной жизни, лишенной хлопот о таких плебейских видах деятельности, как кухни, и некоторых господ, представляющих себе вечно наполненные фужеры и бокалы, с лучшими закусками и пряностями. Капитан их сильно разочаровал, лишь часть – примерно треть, может немного больше, спокойно восприняла эту информацию.
– Черт возьми! Что это такое вообще, стоял в очереди, под солнцем, без головного убора, переживал, и что в итоге? Что я есть буду? Что это будет то, господа хорошие, мы все умрем от жажды и голода? Пить морскую воду мы не сможем, и не пожелаем.
– Чертова посудина. – высказал свое мнение, с излишним эмоциональным окрасом какой-то пассажир, стоящий в бархатном пальто черного цвета.
– Ну и что есть будем? Готовьте сети. И почему нам раньше не сказали? Почему только сейчас. Высаживайте тогда – пропищала какая-то женщина, истерически размахивая руками, чтоб вызвать внимание к себе.
После двух реплик, словно цунами, пронеслись десятки других, если не сотни, разных тембров и тонов, и в этом пчелином гуле можно услышать примерно такое:
– Чего молчите, отвечайте, отвечайте, капитан, как вас там зовут, вы ведь даже не представились, или я что-то упустил.
– А сами-то себе все готовить будут, телеграфировать бы земскому правительству, сразу бы навели порядок…
– Да успокойтесь вы уже, тишину позвольте.
– Зажрались, зажрались, шеи друг другу съешьте, выкусите уже…
– Да подождите вы кричать, лучше послушаем, что они предложат нам.
Вот она – натура человека, истерически ищущего все свое время только то, что является базисом для основных потребностей, как и всѐ животные, лишь скрытое благородством красок, парфюма, одеяний. Вот оно – реальное искусство вести себя как можно ярче, как можно мощней, непотребно, чтоб спасти себя от неблагоприятных факторов. И чем они отличаются от таких же двуногих, орущих странные лозунги, чтоб получить желанный хлеб? Что побудило их к истерике? Беспробудная лень.
