Можно поразиться, насколько грубыми голосами все это издавалась из, казалось бы, женских одеяний, такие глотки как у них, по своему звуковому диапазону звучали зловещей диких медведей, особенно после того, как им лучшим, очаровательным, восхитительным и гениальным, сказали, что еды не будет и лакеев тоже. Был бы под рукой батог – мерзавец в лице старика-капитана в миг бы оказался выпорот не тонкими, не прелестными, но при этом оставаясь женскими, диаметром – как сточная труба, ручонками.
Были здесь и снобы, и кудесники малолетние тоже. Лучше всех здесь выглядели военные – именно эти негодяи, по мнению купечества и некоторых шизоидальных, в плане своего бессметного самолюбования, деятелей театра и даже трех артисток труппы сгоревшей театральной школы, совершенно обнаглели и узурпировали право, на желанные апартаменты в каютах первого класса. И поверьте, им было все равно. Так что десять из двадцати кают было занято военными не просто так, как могло быть, по желанию генералища с рыжими усами, а потому – что так были принято в адмиралтействе, в качестве дарования особенно отличившимся в боях гражданской мясорубки, раненым, ходящим на костылях, представителям сравнительного молодого, средний возраст «везунчика» составлял сорок лет, офицерского сословия.
После небольшого затишья, вызванного единственной репликой капитана о том, что еда все же есть, толпа вновь взорвалась, в миг позабыв о удовлетворении потребности в пищи, они же сразу подумали, не все конечно, что команда, имеющая большой дефицит в кадрах, и благодаря им, работающая в фактически бессменном режиме – заменялись лишь человек «у руля» и команда в машинном отделении, остальным была уготована вечное, ну почти, здравствование.
И так не рады были все, кому сегодня пришлось отчалить с уютной гавани бухты Золотой Рог. Так хорошо спалось, так хорошо пилось, а Евгению Николаевичу – и еще кое-что…
Да, понимаю, некрасиво, злая ирония. Но именно так можно было охарактеризовать двумя словами внутренние склоки между неоднородным – второсортным составом пассажиром сей удивительной «Гельвеции», не знающей собственное имя, к своему великому позору.
Какое сборище не обходится без циркачей? Жаждущие переполов в собственном соку, решили «пободаться», так как вроде бы это полезно. И зачем? Да лишь бы так. Капитан человек простой, и чтоб успокоить бурю, не имея нужного числа помощника, да и честно говоря устав от жизни, очень тяжело относясь к всем событиям, посмотрел на этот цирк, попросил принести свое ружье. А справа все пытались в драку. И выстрелил – прямо в бескрайнее небо.
Казалось, что он прям облизался, ожидая, что спустившаяся с небес свинцовая пуля, навсегда успокоит хотя бы одного из чудаковатых пассажиров. Не понравились они ему. Да и вообще – не его это пристрастие перевозить людей. С ними проблем много – ублажением он не занимался, типичный «сухой сухогрузник».
Выстрел оказал благоприятное влияние на беснующихся. И он, словно и не было ничего, продолжил свой монолог, медленно и уже не так громко, повествуя о том, что никто из команды физически не сможет заниматься кухонным делом для всей своры – конечно он сказал куда более интеллигентно, но первым словом, которым он хотел высказать свое изменившиеся отношение к пассажирам, было именно «свора», либо «стая». Далее он сказал, что продуктов достаточно, в хранилищах большое число круп, муки, есть и жир, и масло и под специально заготовленным и привезенным с севера пластами льда – и несколько туш представителей рогатого скота, и рыбу – в случае чего, можно будет попробовать выловить.
