Бегу к справочной. Вместо тети Зины сидит другая женщина.
– А где Зинаида Ивановна?
– Закончила смену и уехала.
– Вы не видели тут девушку? Светленькую такую? Красивую…
– Я тут не за этим сижу.
Возвращаюсь к «стеночке», спрашиваю старика-сову:
– Вы не видели, куда подевалась девушка, светленькая такая, Любой зовут? Мы с ней ночевали здесь.
Старик-сова смотрит на меня из-под бровей-козырьков как в первый раз и молчит. Тут я слышу за спиной дребезжащий голос и оглядываюсь. Это старуха его:
– Глухой он. Краля твоя так рыдала, что диспетчерица ее к себе домой забрала. Я видела, когда в туалет ходила.
Выбегаю из аэровокзала, но пазик уже уехал. Узнаю, у работников, что автобус ходит раз в сутки: «Где живет тетя Зина? В Шмеленках, километров десять отсюда будет».
Пристегиваю на поясе рюкзак и пускаюсь бегом по дороге.
«Тебя уволят! Выпрыгнул из самолета из-за девчонки. Думаешь, не знаю? Замотался бы в Москве и думать бы забыл про нее. Да и как жить на два города? Эта девушка с характером. Едет в Москву учиться! А потом вернется в свою Сибирь и будет реставрировать иконы. А ты? Поедешь жить в Красноярск? Столичный перспективный жених, с машиной, с собственной квартирой. Ты же бесишься от всего, от пробок, от любого затыка на работе. Кофе убежит – уже бесишься! Идешь в поход, а обставляешь себя всеми удобствами. Ты же обрадовался, что осталось одно место на самолет. Ничего не пришлось бы решать. А теперь сам не рад».
Говорю сам с собой и бегу. Дождь все льет, никак не угомонится. Километре на третьем, вижу, что пазик почему-то съехал с шоссе на боковую грунтовку. Сошел с асфальта за следами протектора. Мешок что-ли тащили… Слышу, вроде стонет кто-то в кустах. Мужчина! Голова разбита. Живой!
Перевязываю его, разорвав чистую футболку, пою водой. Это Василий, водитель пазика. Он говорит, а у меня все обрывается внутри. Автобус тормознул какой-то мужик в ватнике. Василий открыл двери, и сразу из кювета выскочили еще двое в тюремных робах с самострелами. Его ударили, а дальше он ничего не помнит.
Мобильный. Только бы была связь. Набираю 112, а там как будто ждали – сразу задавать вопросы. Диктую координаты с телефона, и мне сообщают, что трое заключенных сбежали из колонии. Скомандовали оставаться на месте, ждать оперативный отряд ФСИН[2].
Люба, Люба! Как же я оставил ее? Ждать оперативников? Там женщины. Что уголовникам взбредет в голову? Зачем им лишние свидетели? От этих мыслей меня начинает колотить. Я сажаю Василия на обочине и спрашиваю: «Дождешься оперов?» Он кивает: «Беги. Одни бабы там». Подпираю его со спины рюкзаком, забираю с собой документы, пауэрбанк, налобный фонарик и походный складной нож. Снимаю куртку и укрываю Василия. Рядом кладу бутылку воды. Телефон ставлю на беззвучку, включаю режим отслеживания моего местоположения, бегу по боковой грунтовке, которая ведет в лес.
Я хорошо бегаю, и теперь очень рад, что тренировался на трейлах. По телефону вижу, что пробежал по лесу шесть километров и ничуть не устал. Грунтовка круто сворачивает вправо, я следую по ней и почти налетаю на пазик.
Присев, пячусь назад. Не дышу, слушаю. Тихо. Никого нет? Что с Любой и тетей Зиной? Их убили? Сердце стучит так, что кажется разорвется голова. В пазике никакого движения. Стараясь не хрустеть ветками, подбираюсь в зарослях к дверям автобуса. Они распахнуты, внутри по-прежнему мертвая тишина.
