Джек исподлобья смотрел, как медсестра что-то настойчиво говорит разъярившемуся толстяку. Медсестрой, поспешившей на разбор полётов, оказалась Норма. Джек не слышал, какие именно доводы привела Норма, но вопли толстяка тут же стихли. Он ещё несколько секунд возмущённо посопел, дико вращая косыми глазами, потом надулся и сел за стол. Норма обратилась к старику. Тот же, закончив складывать головоломку, с невозмутимым видом подтолкнул мозаику своему громогласному товарищу. Увидев картинку целиком, толстяк немедля заулыбался и, тоненько захихикав, принялся осторожно водить пальцами по поверхности мозаики.
Норма погрозила старику пальцем и, не добившись от того никакой видимой реакции, со вздохом отвернулась. Старик же сложил руки на груди и принялся насвистывать незатейливую мелодию. С него было как с гуся вода. Джек невольно усмехнулся. Не исключено, что этот забавный дед, так же, как и он, только косит под психа. А может и впрямь сейчас витает где-то в заоблачных далях в неведомых странах…
Мимо увлёкшегося рассматриванием необычного старика Джека лёгким бесшумным шагом матёрой хищницы прошла Норма. Мальчишка в последний момент успел нацепить на лицо маску недалёкого тупицы и усердно заулыбаться. Сердце тревожно подпрыгнуло в груди. Чёрт, чуть не спалился!
– А как себя чувствует наш новенький? – приторным сахарным голоском заворковала над Джеком Норма. – Освоился, малыш? Никто не обижает?
– Ааа… Нее… – усердно замычал Джек. Кубики выпали из его пальцев. Светловолосая улыбчивая медсестра с твёрдыми пальцами, безучастными глазами и судя по всему маниакальной страстью к маленьким мальчикам здорово пугала Спунера. Он был готов залезть под стол и изобразить буйный припадок, лишь бы избавиться от её навязчивого внимания.
– Понятно. Ты, наверно, уже проголодался! Потерпи ещё немножко. Через полчаса будет ужин. Тебя проводят в столовую. Сомневаюсь, чтобы ты в последнее время хорошо питался…
Норма наклонилась к Джеку. Её губы зашевелились рядом с его левым ухом. Тёплое дыхание молодой женщины, казалось, опаляло кожу. У Спунера по всему телу встали дыбом волосы. Он едва сдерживался, чтобы не завопить во всю глотку. Норма словно не замечала всех происходящих с ним изменений и продолжала заговорщицки шептать:
– Я же видела, насколько ты исхудал… Одна кожа да кости! Признаюсь, твой дядюшка показался мне ещё тем мерзавцем. Настоящий скупердяй. Наверняка он морил тебя голодом. Сомневаюсь, что он вообще любит детей. А я люблю.
Медсестра игриво укисла его за мочку уха и, выпрямившись, наконец-то отошла. К немыслимому облегчению Спунера, покрывшегося целым табуном крупных мурашек. Что происходит? О чём эта грымза ему толковала? Джек почувствовал, что его всё глубже и глубже засасывают зыбучие пески хитроумно расставленной ловушки. Проклятье, а ну вдруг Норма удумает ночью прийти к нему в палату и… И что? Что она посмеет с ним сделать? Да всё что угодно! У обескураженного Джека второй раз за несколько минут выпали из онемевших пальцев кубики. Дело дрянь. Долго ему не продержаться. А если его раскусят? Тогда вообще кранты. Почему-то Джек ни капли не сомневался, что руководству поликлиники очень не понравится, что в их дела влезлидва посторонних и очень любопытных носа.
Джек чуть приподнял голову, обводя нарочито остекленевшим взглядом зал, заполненный одинаково одетыми людьми, у которых на сорок душ вряд ли наберётся больше мозгов, чем сможет уместить голова ребёнка. На миг ему сделалось не по себе. Джеку показалось, что за внешним больничным лоском, за бросающейся в глаза стерильностью кроется нечто странное. Неправильное. Загадочное, безумное, опасное. Словно за брошенной в лицо ловкой рукой фокусника мишурой из доброжелательных улыбок медсестёр и надёжных спин санитаров пряталось что-то зловещее. Атмосфера тревоги и безнадёги незримо окутывала убранство Мерсифэйт. Безумие… Джек чуть не расхохотался. О чём это он, чёрт возьми?! Он же торчит в сумасшедшем доме! Как тут ещё должно быть?
