Его ближайшим соседом был тощий, похожий на бледного червя мужик лет сорока с засаленными, до плеч волосами и лицом, изрядно побитым оспой. Рябой склонился над своей тарелкой, широко расставив локти, так, что кончики его волос окунались в стакан с компотом и вкрадчиво разговаривал с овсянкой. Спунера разобрало невольное любопытство. Он ещё никогда не видел, чтобы кто-нибудь запанибратски беседовал с кашей! Не забывая пускать слюни и изредка что-то похрюкивать под нос, Джек оттопырил в сторону рябого ухо. Как выяснилось, патлатый псих справлялся о здоровье овсянки, как она провела этот день, и как поживает мистер Бобкинс. Судя по довольной роже рябого, овсянка отвечала ему полным пониманием…
Чертыхнувшись, Спунер возвёл очи горе. Господи. Да здесь и вправду, даже если абсолютно вменяем, то обязательно вскорости свихнёшься! И тут взгляд Джека упал на закреплённый на потолке, под одной из несущих дубовых балок рупор с отведёнными в сторону проводами. Хм, что это? Обычный электрический громкоговоритель или же тревожная система? Вдруг это сирена, готовая взвыть во весь голос? Скорее всего, точно такая же штуковина была установлена и в игровой комнате. Просто Джек не заметил. Зато он заметил рядом с настенными выключателями большущие красные кнопки, прикрытые круглыми решётчатыми дверцами с замочными скважинами. И почему-то Джеку показалось, что ключики к этим скважинам есть у каждого члена больничного персонала.
Да тут система безопасности почище, чем в Радостном причале, подумал Джек. Радостным причалом обитатели Дна называли центральную городскую тюрьму общего режима. А что, очень даже похоже. Решётки, мощные двери, санитары вместо надзирателей и медсёстры взамен фараонов. Вот только Спунер поймал себя на том, что до сих пор не увидел ни одного из врачей. Ну, не считая того, кто ставил ему диагноз в приёмном покое. Неужели у специалистов так много работы, что они безвылазно сидят по кабинетам? Или же просто все разъехались по домам? Наверняка в больнице существует уже годами отработанный график дежурств…
Интересно, во сколько здесь начинается отбой? И спросить то ни у кого не спросишь. Джек нетерпеливо заёрзал на жёстком стуле. Часов в десять, не позже. Подъём примерно в шесть, может, в семь. Начало процедур и курса лечения. Что-то уж больно не хотелось Джеку испытывать на себе все чудодейственные способы излечения безумия от местных коновалов. Скорей бы утро. Скорей бы увидеть хмурую физиономию Джентри. Конечно, инспектор будет зол и возмущён. Наговорит ему кучу неприятных вещей о безответности и неоправданном риске, о том, что он в жизни не видел более непродуманного подхода к делу… Спунер с трудом сдержал разъезжающиеся в невольной улыбке губы. Да он бы с радостью выслушал во сто крат больше, только бы этот миг настал.
Генриетта, Элен. Джек сразу погрустнел. Он покосился на рябого, которой со слезами уминал кашу, посекундно выспрашивая у мистера Бобкинса прощения. Как же ему, чёрт возьми, разнюхать о девушках? Ни малейшей зацепки, ничего. Ни одного намёка, что они здесь. Идиоты, неужели они с Крейгом могли подумать, что внутри лечебницы всё пойдёт гладко и складно? Как выяснилось, попасть сюда было самым плёвым делом. Ладно, думай, думай, дубина… Где их могут держать? Ну уж точно не у всех на виду! Скорее всего, в отдельных палатах, для тяжелобольных. А может и вообще в каких-нибудь подземных казематах. На невидимой стороне, в царстве запахов тревоги и страха. Только там! Здание больницы огромное. И спрятать в нём двух человек не тяжелее, чем схоронить в стогу сена пару иголок.
