– А как вы обнаружили тело?
– Ее коллега, Фидо, начал волноваться, когда она не явилась в лабораторию. Он пошел к ней, постучал в дверь комнаты. Никакого ответа. Фидо позвонил мне и попросил выяснить, что стряслось. – Агнес покачала головой. – Дорогая моя, это было так ужасно. Эмили лежала на койке, из одной руки торчал воткнутый в вену шприц. В других местах на теле были видны следы инъекций, рядом валялись шприцы, флакончики с наркотиком. Это… это было просто жутко. Я совершенно непривычна к подобным вещам.
– А как вы обнаружили следы инъекций?
– Да она была почти голой, так что не заметить их оказалось попросту нельзя. Я не сильно разбираюсь в том, что касается наркотиков, но врач сказал, что они обнаружили на теле следы инъекций во всех местах, куда колются наркоманы.
– У меня серьезные сомнения насчет того, что Эмили была наркоманкой, – сказала Халли.
– Полюс меняет людей. Эмили провела здесь почти год. А вы только что прибыли.
– Все то время, пока мы работали вместе, Эмили никогда не употребляла наркотики. Она почти не пила. Еще обучаясь в колледже, она входила в число лучших лыжниц страны. Она всегда была в отличной форме.
– Честно говоря, здоровье Эмили ухудшилось за те несколько недель, что предшествовали ее смерти. Я это видела. Да и другие тоже.
– И в чем это выражалось?
– Бедная девочка выглядела усталой. Подавленной. Она почти ничего не ела. Стала забывчивой.
«Чтобы заметить все эти признаки, необходимо было пристально и неусыпно наблюдать за ней, – подумала Халли. – Выходит, главный научный работник станции занимался этим по доброте душевной».
– Мы называем это «стать поляризованной», – пояснила Мерритт. – Это состояние приходит после долгого срока пребывания здесь.
– Так почему бы ей было просто не уехать отсюда?
– Знаете, я тоже задавала себе этот вопрос. Но ей предоставили солидный грант. И у нее был подписан контракт. Разорви она его по причинам, связанным с психическим здоровьем… Думаю, дальше вам не надо рассказывать. Бедная Эмили. Это означало бы конец ее карьеры.
– Но, возможно, сохранило бы ей жизнь.
Мерритт как-то странно посмотрела на Халли.
– У вас еще вопросы по этой теме? – Тоном, каким были произнесены эти слова, она постаралась дать понять Халли, что та должна ответить «нет».
– А что это был за наркотик?
– Этого мы пока не знаем. Но – мне больно говорить об этом – здесь прямо как в «Ресторане Элис». К вашим услугам все что угодно.
– А что сказано в медицинском заключении?
– Пока еще мы его не видели.
– И вам это не кажется необычным?
– Да нет. Судмедэксперт в Крайстчёрче производит вскрытие и посылает заключение в полицию Новой Зеландии. Они пересылают его в Штаты, уже оттуда оно по дипломатическим каналам поступает в Вашингтон. После всего этого оно может быть послано обратно в Национальный фонд санитарной защиты, и если его начальство сочтет нужным, то поделится информацией с нами. Мы для них – просто рабочие пчелы.
– А врач производил сканирование токсинов?
– Да у нас нет ничего для этого.
– Вы сказали, что обнаружили на теле следы инъекций – во множественном числе…
– На бедрах и на обеих руках.
– Вы фотографировали тело? На месте его обнаружения?
– Нет.
Это обстоятельство также показалось Халли странным.
– И все знают, что именно вы нашли тело Эмили?
– Нет, только Грейтер, врач и Фидо. Все подробности, в том числе и эта, являются конфиденциальными. – Секунду помолчав, Агнес продолжала: – Честно говоря, я должна была соблюдать конфиденциальность и при общении с вами, Халли. Но вы же были подругами… Если подробности выплывут наружу до того, как эти высокомерные и самодовольные чинуши закончат оформление бумаг, мне придется греметь туда, где вместо льдов течет кипяток.
