И явно это была не простая встреча одноклассников. Мишка не был обычным ребенком, его папа работал снабженцем в системе деревенской торговли, а мама главным бухгалтером в колхозном хозяйстве. Присутствие Мишки где бы то ни было тут же притягивало других детей. Со слов Сесилии, в его доме всегда было много интересного, необычного, а подчас даже потрясающего, и потому дружба с Мишкой была пропуском в другой мир – мир, где краски ярче, запахи насыщеннее, а ощущения острее.
Луппе очень обрадовался тому, что его сестра была с Мишкой, ведь теперь у него появилась возможность с головой окунуться в новую захватывающую реальность.
Луппе лукаво улыбнулся, глядя на парочку, и неоднозначно произнес:
– Че делаете?
– Ниче! – отрезала Сесилия. – Те че надо? Иди отсюда!
– Привет, Миша, – не обращая никакого внимания на раздраженную сестру, сказал Луппе.
– Здорово, Луп! – непринужденно ответил тот.
– Те че надо? Я сказала – вали отсюда, – еще более раздраженно заявила сестра, – щас получишь, вали!
Несмотря на явно назревающий конфликт с Сесилией, Луппе пошел ва-банк. Он подошел ближе и протянул Мишке ладонь для рукопожатия. Мишка протянул свою в ответ и пожал руку Луппе.
– Все? Доволен? Поздоровался? Теперь вали!
Довольный своим поступком, Луппе поднял вверх согнутую в локте руку и произнес:
– Ладно, увидимся еще, – а затем попятился назад спиной в приоткрытую калитку.
– Ага… – сказал Мишка, тоже подняв руку.
Сесилия закатила глаза с густо намазанными ресницами и, приоткрыв рот, покачала головой. Она часто корчила эту гримасу, когда дело касалось Луппе.
– В воскресенье «Чип и Дейл» в шесть будут и «Утиные», приходи зырить, – сказал Мишка уходящему Луппе, а затем, повернувшись к Сесилии, сказал и ей: – И ты приходи… вместе посмотрим…
Глаза Луппе ярко вспыхнули, все, что могло происходить в дальнейшем между Сесилией и Мишкой, Луппе больше не интересовало. Дверь в новый мир распахнулась, сияя изнутри радужным светом. Проход был свободен, и не войти в него, воспользовавшись моментом, было бы безумием.
Доступ в дом Мишки Зина имели только избранные, коим по счастливому стечению обстоятельств стал и Луппе. Переполняемый эмоциями, он побежал по двору в дом. Перескочив через порог, Луппе небрежно раскидал старые коричневые сандалии в стороны и устремился к отрывному календарю, что висел на стене.
Из календаря была вырвана половина листов, а на очередном крупным черным шрифтом были написаны число, год и день недели.
– Бабушка, какой сегодня день?
Мария-Антуанетта неспеша надела очки, что висели у нее на груди, и подошла к календарю.
– Четверг, двадцать пятое июля тысяча девятьсот девяносто первого года.
– А воскресенье когда? – с надеждой спросил Луппе.
– Четверг, пятница, суббота, воскресенье, – загибая пальцы, прошептала бабушка, – три дня осталось.
Три дня в ожидании желаемого чуда тянулись, как три недели, но оттого цель казалась еще слаще. Луппе томился, он не мог думать ни о чем другом, как только о скором посещении дома Мишки Зина. Вечером он ложился пораньше, чтобы следующий день поскорей наступил, а утром вскакивал ни свет ни заря, чтобы с трепетом в сердце оторвать лист календаря.
Сесилия тоже была сама на себя не похожа. Как никогда раньше, она была ко всем доброжелательна и неестественно мила. Чем ближе было воскресенье, тем счастливее было ее лицо.
Наконец день икс настал. Луппе следил за Сесилией с самого утра. Как только сестра начала сборы, он кинулся к себе
