«Наверняка кто-то из предков не чуждался математики или других наук, – размышлял Алтай, – иначе в кого уродился Максат?»
Когда он гордо делился своими соображениями с Кариной, та только фыркала, говоря: «Не забывай, что есть ещё и вторая, женская, часть родословной. Может быть, гениальными являлись как раз женщины, но их почему-то в генеалогию не вставляют». «Ты ничего не понимаешь! – раздражался Алтай. – Такова судьба женщин в патриархальном обществе». «Всё я понимаю, – язвительно отвечала Карина. – Только не зря говорят, что материнство факт, а отцовство – мнение. Лишь женщина может быть уверена, что ребёнок точно её. Шутят же про отцов: своему ребёнку нет-нет дай подзатыльник, вдруг не твой, а чужого приласкай, – возможно, он от тебя». Алтай от таких слов обычно просто терял дар речи.
Сейчас, несмотря на непогоду, душа его оставалась спокойной: жена и ребёнок рядом, всё под контролем,
– В тихую погоду здесь гаишники сторожат, за превышение скорости с ними договариваться приходится. Но сейчас никого не видать, что радует.
– Секисовку проехали, – повернувшись, сообщил он Ричарду и Салиме. – Здесь проживали польские староверы, о них Семёнов-Тян-Шанский писал. Летом здесь особенно красиво. Берёзовый лес с ельником смешивается, а потом с кедрачом. Для грибов идеальное место. Кислица растёт. Там дальше и еловник имеется, и кедровник. В мае вообще лепота наступает: поля усеяны жёлтой купальницей, пчёлки летают. Кстати, наши староверы мёдом хорошо занимаются, а потом в город возят на продажу, тем и живут. Ещё скотину разную разводят, мясом торгуют, выживают люди понемногу.
Дорога шла, как на качелях, – то вверх, то вниз. Проскочили и Быструху, красивую старую деревню, расположенную в низине и славную своими морозами. Вечнозелёные деревья величественно высились вдоль главной улицы. Салима не рассмотрела, что это: пихты или ели. Она вообще на расстоянии с трудом могла различать деревья. Вот если в руки попадётся семя или листок, тогда можно сказать однозначно, ясенелистный это клён или собственной персоной вяз. А на такой скорости деревья для неё практически не имели своих названий. Разве что характерную иву, опустившую вдоль ствола тоненькие ветви, она ещё могла бы признать…
Всё больше темнело, да и снег валил уже с удвоённой силой, словно решив завалить всю эту окрестность по самые печные трубы, а потом наблюдать, как люди понемногу откапывают свои жилища и выбираются наружу.
– Когда Золотая Орда начала приходить в упадок, а тому причиной не в малой степени послужила чума, – обратился Ричард Кирк к Салиме, молча глядящей в окно джипа на снежные хлопья, – Московский улус, понемногу набравший силы, начал прибирать к себе земли, доставшиеся ему в наследство. Тот же самый Иван Грозный считался законным наследником золотоордынских ханов, поскольку имел с ними родство. Без этого его не приняли бы жители Золотой Орды, отказав в легитимности. А так его стали считать законным властителем над государством Джучи, или Жошы, как называете его вы, казахи. В самом деле, Иоанн Четвёртый назвал себя не князем, не императором, а именно царём, то есть мыслил себя в рамках ордынских традиций, поскольку именно царями русские летописи называли ордынских ханов. Более того, когда в 1575 году Иван Грозный передал свою власть Саин-Булату, то есть Симеону Бекбулатовичу, внуку последнего хана Золотой Орды Ахмата и потомка Чингисхана, то все восприняли сей факт как само собой разумеющийся. Короче говоря, Золотая Орда переформатировалась, и центром её стал уже не Сарай, а Москва. Волна с востока на запад сменилась обратной, и теперь уже просвещение и наука шли со стороны Москвы. Правда, перед этим оказались уничтожены все достижения старой Золотой Орды. Внук шведского военного лекаря Филипп Филиппович Риддер как раз и был одним из таких посланников. В конце восемнадцатого века у подножья так называемого Ивановского хребта он обнаружил свинцово-цинковое месторождение. Говорят, раньше здесь существовал Палочный переулок, там беглецов с рудника, староверов да прочих работников наказывали. Теперь в городе до сих пор есть предприятия по добыче цинка, свинца и золота. Естественно, там, где драгоценные металлы, много и разного движения, законного и криминального. У сильных мира сего лапа не хуже, чем у медведя, – накладывают её на всё, что вкусно и блестит.
