– Триггер, ясно, – кивнул я.
– А потом просто начнутся воспоминания. И уж с ними делай – чего тебе угодно будет. Берёшь?
– Ну а что с тебя взять ещё? – развёл я руками. – Беру.
– Ну и бери. Тоже мне, писатель. Нет чтоб интересное что-то попросить: невидимкой, там, становиться, или девок голыми сквозь одежду видеть. Нет же – Википедию ему…
– Э, стой, погоди! А что, так можно…
***
–…было?
Я рывком сел у себя в постели. Сердце бешено колотилось в тщедушной подростковой груди.
– Козёл ты, дядя Петя, – прошептал я. – Не просто козёл, а козлина! А я дебил. Мы прекрасная команда.
Сон из головы выбило напрочь. Я прилёг обратно на подушку и стал смотреть в потолок, освещённый фонарём из-за окна. Тихо… В этом посёлке ночами тихо – как в могиле. Не понять только, нравится мне это, или бесит. Ладно, хватит в себе ковыряться. Посмотрим, чего там мне этот морской котик подарил.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул – и выдохнул. Ещё раз, ещё… И вдруг вспомнил. Воспоминание было до такой степени ярким, что походило на полноценное переживание. Та же комната, только свет горит – бра на стене. И я хожу взад-вперёд, как неприкаянный. В голове только и мыслей, что о Кате и стихах. Прочитала? Что подумала? Как мы с ней встретимся завтра в школе?..
Я открыл глаза. Воспоминание потихоньку растворилось, оставив по себе горькое послевкусие. Подумать только, как больно может сделать девчонка, просто ничего не делая. Интересно, этих её нынешних чувств надолго хватит? Может, к утру уже в себя придёт, да ужаснётся: ах, кому же я поцелуй свой первый отдала… Наверное первый. Больно уж неловко у неё получилось. Потренировать, что ли?
Я усмехнулся.
А сон, однако, так и не шёл, и было такое ощущение, что в ближайшие пару часов не придёт. Я встал, включил свет, посмотрел на часы на стене. Половина третьего. Время-то детское на самом деле.
Как-то так у нас с мамой устоялось, что днём маленькую комнату занимал я, а она сидела в зале, смотрела телевизор. Или на кухне – кроссворды разгадывала. А вот ночью я ложился в зале, а она – в маленькой комнате. Кажется, это произошло после того, как я вырос из детской кроватки, а покупать что-то новое денег не было, и пришлось перебазироваться на диван. В общем, у меня в распоряжении были сейчас телевизор и балкон. Телевизор – отстой, а вот балкон…
Я на цыпочках прокрался в прихожую, взял с пола свою сумку, вернулся в зал. Где этот ваш сраный "Космос"? Вот он. Отлично. Ночь ветреная, холодная, у мамы наверняка форточка закрыта.
Пришлось потрудиться, чтобы почти беззвучно открыть скрипящую и дребезжащую балконную дверь. Потом – чтобы закрыть её за собой. Холодно, блин… Надо было хоть куртку накинуть. А, ладно, война фигня.
Я чиркнул зажигалкой, втянул горький и мерзкий дым. Уставился на фонарь, светящий сквозь крону дерева, на которой почти не осталось листвы.
– Жить, значит, – прошептал я. – На всю катушку… Эх, дядя Петя! Да если б я знал, как это делается – неужто раньше бы не жил…
