Татьяна Петровна закрыла компьютер и встала. День едва занялся сиреневым рассветом. Зимние деревья за окном, похожие на прутья, застыли в ожидании чего-то. До Нового года оставался целый день, Татьяне Петровне захотелось увидеть праздник.
***
Когда она вышла из метро, ее ослепили улицы города в гирляндах. Электрические ангелы парили над толпами пешеходов, разглядывающих яркие витрины. Татьяне Петровне захотелось купить себе что-то очень красивое, и она зашла в распахнутую стеклянную дверь магазина. Быстро перебирая пестрые наряды на вешалках, она пыталась представить себя в них, но ничего особенно не впечатляло. Рядом с ней возникла моложавая блондинка, синхронно повторяя движения Татьяны Петровны, начала быстро перебирать одежду, через какое-то время, выдернув темно-бордовое платье, приложила к себе. Татьяна Петровна скосила глаза в сторону блондинки с платьем и сразу представила, как эта женщина будет встречать Новый год с любимым человеком, каким-нибудь бородатым красавцем, со свечами и шампанским в этом бордовом платье, но блондинка оставила платье и ушла.
Татьяне Петровне захотелось перекусить в своем любимом ресторанчике. Идти пешком было минут двадцать. Она знала дорогу закоулками, чтобы избежать толпы, но люди были везде, а у ресторана тянулась длинная очередь, и Татьяна Петровна поспешила домой.
Ей было приятно после городской суеты вернуться в свою уютную квартиру. Татьяна Петровна налила себе немного вина и, решив не дожидаться полуночи, легла рано, но перед тем как заснуть, еще раз открыла страницу Феофана и вдруг неожиданно для себя написала в его почту: «Ты помнишь меня?»
Татьяна Петровна заснула крепко, но сквозь сон слышала и бой часов, и выстрелы фейерверков, а телефон, лежащий рядом, таинственно освещал ее комнату каждый раз, когда ей приходило очередное поздравление от близких и когда-то любимых.
Эдинбург звучал как заклинание.
Элизабет запланировала эту поездку полгода назад и нашла дорогую гостиницу с большой сезонной скидкой. За четыре дня до поездки Тому срочно пришлось вылетать в Гамбург по служебным делам. Разговор был неприятный, ей совсем не хотелось ехать одной, она демонстративно вышла из квартиры, чтобы громко хлопнуть дверью. В баре, где она в безопасности пережидала вспышки гнева, игнорируя звонки от Тома, всплыл в памяти один знакомый. Элизабет порылась и нашла его номер в записной книжке.
– Привет, узнал?
– Привет, узнал.
– Я еду в Эдинбург, можем встретиться.
– Я там уже не живу. Уехал четыре месяца назад.
– Ты шутишь? За все эти годы я наконец еду, и ты не там?
– Нет.
– Где же ты?
– Я теперь живу один в Париже.
– Ни фига себе, ты что, оставил семью?
– Могу дать телефон знакомых, они тебя развлекут, покажут окрестности. Хорошие ребята, тебе понравятся.
***
До Эдинбурга был всего час лету. Самолет, разогнавшись, оторвался от взлетной полосы и взвился в небо, а когда кренился, ложась на курс, то лоскутное одеяло вспаханной земли тоже медленно поднималось и кренилось к небу. За двадцать минут до посадки у Элизабет заложило уши и она совсем оглохла. Ни рева моторов, ни разговоров сидящих рядом, ни стюардесс, предлагавших напитки. Ничего. Пустота. Полная изоляция и сильная режущая боль в висках, и вдруг среди этой космической тишины голос пилота, как голос Бога, объявил посадку.
Только в автобусе по дороге в город к ней наконец вернулись звуки, и она набрала номер новых еще незнакомых знакомых. На звонок ответил Чарли. Элизабет представилась и объяснила, что получила этот номер от Владимира, их общего друга. У Чарли был приятный баритон и дружеская манера болтать по телефону. Он шутливо сообщил, что непременно передаст жене, ведь это она близкая подружка Владимира, и доверительным тоном добавил, что сам готов общаться с поэтами в ограниченном количестве.
