Против похлопывания по руке для стимулирования творческих способностей мозга возразить, разумеется, нечего. Все соавторы прибегают к этому способу. Беда в том, что слишком часто это лишь первый шаг ко многому другому. Постепенно, мало-помалу, пока дни тянулись бесконечно, а соседство и безлюдье начали плести свои чары, Булстрод уже не мог скрывать от себя странное влечение, которое он начал испытывать к этой девушке, к Бутл. Если бы они удили черепах на каком-нибудь тихоокеанском островочке, и то их соседство было бы менее тесным, и вскоре его как в челюсть ударило сознание, что он ее любит – и к тому же пылко. Не будь он Муллинером и джентльменом, сказал себе Булстрод, то сокрушил бы ее в объятиях и осыпал жгучими поцелуями.
И более того: тонкие нюансы свидетельствовали, что его любовь не безответна. Быстрый взгляд тут же опущенных глаз… стыдливо протянутый банан… трепет в голосе, когда она просила разрешения воспользоваться его точилкой… Пустяки, конечно, но говорящие так много! Он был готов поспорить на свою шляпу, что Женевьева Бутл его любит… Вернее, на шляпу мистера Шнелленхамера.
Он ужаснулся и впал в панику. Все Муллинеры свято берегут свою честь, и, думая о Мабелле Риджуэй, доверчиво ждущей его в Нью-Йорке, Булстрод сгорал от стыда и раскаяния. В надежде предотвратить катастрофу он с бешеной энергией погрузился в раскадровку «Глазированных грешников».
Роковой ход! Ведь он означал, что и Женевьеве Бутл придется поднапрячь силы. А «Глазированные грешники» не принадлежали к такого рода продукции, на которой хрупкая девушка может сосредоточиться в жаркую погоду и не надломиться. Вскоре настал день, когда столбик термометра заполз за черточку 30 градусов, и, когда Булстрод обернулся, чтобы свериться с наметками мистера Ноукса, он услышал сбоку от себя странное резкое фырканье и, подняв глаза, увидел, что Женевьева принялась мерить комнату лихорадочными шагами, сплетя пальцы в волосах. А едва он успел поглядеть на нее с нежной тревогой, как она с подавленным рыданием бросилась в кресло и погребла лицо в ладонях.
И, увидев ее слезы, Булстрод уже не мог сдерживать себя. Он почувствовал, как что-то сломалось! Запонка в его воротничке, поскольку его шея с нормальным обхватом в пятнадцать и одну восьмую дюйма внезапно под давлением неуправляемых эмоций раздулась до полных семнадцати. Мгновение он постоял, нечленораздельно булькая, как подавившийся куриной косточкой щенок бульдога, затем, метнувшись к креслу, сжал ее в объятиях и начал нашептывать ей все слова любви, которые до этого момента накапливал в своем сердце.
Говорил он с отличной дикцией, красноречиво и долго, однако не так долго, как собирался. Ибо по истечении примерно двух минут с четвертью воздух в его непосредственном тылу был пронзен не то резким восклицанием, не то пронзительным криком, и, оглянувшись, он узрел в дверях Мабелле Риджуэй, свою нареченную. Рядом с ней стоял молодой брюнет с густо напомаженными волосами и мрачным выражением лица, который выглядел точь-в-точь как те молодчики, которых полиция постоянно объявляет в розыск в связи с недавним ограблением кулинарной лавки Шёнштейна «Бонтон» на Восьмой авеню.
Наступила пауза. В подобных случаях не всегда удается сразу найти что сказать, а Булстрод был не только смущен, но и полностью сбит с толку. Он ведь думал, что Мабелле находится в трех тысячах миль от Голливуда.
