У нее родилась девка.
А если… если в этом мире где-то есть потомок Диона? Если это и есть ставка Тимаров? Они же…
Алаис прижала руки к вискам. Неизвестность, сплошная неизвестность…
Рядом повернулся на бок Луис, притянул ее в тепло своих рук. Алаис вздохнула, пригрелась и быстро уснула. И больше этой ночью ей ничего не снилось.
***
Магистр Шеллен смотрело на юношу, стоящего в дверях каюты.
Он сам?
Элайна?
Нельзя сказать, что Далан похож на кого-то из родителей, но лучшее он от них определенно взял. Светлые волосы и глаза матери, отцовские черты лица.
— Вы меня звали?
— Да… Далан. Я могу тебя так называть?
— Можете.
— Прошу, присядь рядом. Я встал бы, но пока мне тяжело.
Далан взмахнул рукой. Прошел в каюту, присел на стул рядом с койкой.
— Лежите. Мать мне не простит, если с вами что-то случится.
— Как она?
— Чуть с ума не сошла, узнав о вас. Рвалась на выручку, мы ее не пустили, — и, заметив недоуменный взгляд Шеллена: — Алаис сказала, что она, с ее несдержанностью и любовью, все дело завалит. Ехать должен тот, кто думает головой, а не сердцем.
— Как ты? — не удержался Шеллен.
— Хотя бы как я.
А чего он ждал? Любви? От сына, который даже ни о чем не догадывался?
— Я виноват перед тобой.
Далан пожал плечами.
— Возможно. Но не передо мной. Алаис объяснила, что иногда так получается. Мать все устраивает, отца тоже, они любят всех своих детей, но раз уж так сложилось… Жизнь не похожа на прямую линию. Главное — не соблюдение приличий. Главное — не сделать никому больно.
— Алаис… тебе она нравится?
Шеллен хотел спросить о другом, но как-то вырвалось. Все же Карнавоны и Атреи — это не то сочетание…
— Она мне спасла жизнь. Она умная, сильная, она… настоящая, если вы об этом. И я в нее не влюблен. Но моей будущей жене придется плохо, потому что я буду сравнивать.
Далан улыбнулся легкой улыбкой, и Шеллен вздохнул с облегчением. Когда любят, так не говорят. Нет, сердце мальчишки Алаис Карнавон не затронула, и это к лучшему. А вот разум…
Она не стала возлюбленной, она стала учителем. Хорошо ли это?
— Все правильно. Если бы она тебе нравилась как женщина, все было бы плохо.
— Это вы про кровь?
— Да.
— Но ведь дети — не обязательное условие?
— Для тебя — обязательное. Ты ведь последний из Атреев, не считая меня.
Далан сморщил нос.
— А вы не можете сделать кому-нибудь еще парочку? В запас?
У Шеллена форменным образом отвисла челюсть.
— Что?
— Неохота мне быть Атреем. Я Шедер, мой отец — Арон Шедер, купец из приморского городка, и меня все устраивает. А ваши герцогства, все эти проблемы… нет, не хочу.
— Иногда у нас нет выбора. Я рад, что Арон хорошо к тебе относился…
— Я никогда не думал, что я — не его сын. Он никогда не давал мне это почувствовать. И я люблю его, как родного отца. Как единственного отца, который у меня есть.
Сказано было четко и прямо. Шеллен выдержал взгляд серых глаз, покачал головой.
— Я знаю, что не достоин ни твоего доверия, ни твоей любви. Знаю, что разменял все это на старые манускрипты. И все же… ты — единственное, что у меня есть. И я хотел бы передать тебе наследство Атреев.
— Разрушенный замок?
— Нет. Титул, право крови и право рода.
— Посвящение? Что-то не хочется мне плавать невесть где с сомнительными китами.
— Это всегда проходит по-разному. Не обязательно именно так, как ты сказал. Ты ведь говоришь сейчас про Карнавон?
— Луису тоже пришлось несладко.
— Он рассказывал, в чем состоят испытание?
