– Понимаете, Николь, на берегу озера нашли мое тело, тело, а не душу! Моя бессмертная душа стала маленькой частичкой вселенной, переселившись в чудесный мир любви, красоты, добра и счастья.
Король остановился на кружевном мосту и, облокотившись на перила, принялся наблюдать за разноцветными рыбками, плещущимися в прозрачной воде.
– Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что земная жизнь наполнена постоянными, неизбежными страхами? – Николь пожала плечами. – А между тем, это действительно так. Люди, живущие на земле, находятся в крепких оковах страха. Одни боятся потерять накопленные богатства, другие – любовь, третьи – дружбу, четвертые – признание толпы, славу и даже жизнь. Но все это суета, суета и томление духа. Не будет такого вовек, чтобы человек жил вечно и не увидел могилы. Такова участь всех живущих: прах возвращается к праху, а дух – к тому, кто даровал его. «Серебро и золото не сильно будет спасти в день ярости Господа. Никто не насытит им душ своих и не наполнит им утроб своих; ибо оно было поводом к беззаконию их».[1]
Король повернулся к Николь и добродушно улыбнулся.
– Я вижу, мои речи пугают вас, душа моя? – Николь смущенно потупила взор. – Вас волнуют иные вопросы. Верно?
– Да, – проговорила Николь. – Но смогу ли я получить на них ответы?
– Всему свое время, – проговорил король. – Пойдемте, я покажу вам кое-что.
Людвиг Баварский взял Николь под руку и повел за собой по мраморным дорожкам Венусберга к высокой горе, в которой находилась арочная дверь, украшенная золотой чеканкой. Король распахнул ее, приглашая Николь войти внутрь. Перешагнув порог, она поняла, что попала в грот Венеры.
– Присаживайтесь и внимательно смотрите на хрустальные струи фонтана, – сказал Людвиг и, сложив руки на груди, замер.
Едва Николь опустилась в бархатное кресло, вода в фонтане забурлила, запенилась, струи взлетели к самому куполу и рассыпались на мелкий бисер капель, раскатившихся по полу. Чаша фонтана превратилась в каминный зал, в который стремительной походкой вошел король Людвиг. Николь вопросительно глянула на короля, стоящего подле нее со скрещенными на груди руками. Он приложил палец к губам и, прикрыв глаза, покачал головой.
– Верно, верно, я не должна задавать лишние вопросы, чтобы не стать каменным изваянием, как грустная принцесса Эльза Брабантская, – мысленно сказала себе Николь, внимательно наблюдая за королем, вошедшим в каминный зал.
– Как чувствует себя наша гостья, Гюстав? – поинтересовался король, облокотившись на высокое кресло, стоящее у камина.
– Она спит, господин Питер, – ответил слуга. – Спит мертвецким сном.
– Неужели это – Питер Палмер? – прошептала Николь, прижав ладони к губам. – Но ведь он же дряхлый старик…
– Наберитесь терпения, душа моя, – положив ей руку на плечо, проговорил король.
В это время человек, которого Гюстав назвал Питером, снял с лица маску, и Николь увидела капитана Генриха Молта. Да, это без сомнения был он.
– К чему весь этот маскарад? – мысленно возмутилась Николь. – Зачем дяде Генриху называть себя Питером Палмером? И кто же тогда горбатый уродливый старик, который назвался хозяином замка Нейшванштейн?
– Итак, Гюстав, нам необходимо задержать здесь малышку Николь как можно дольше, – проговорил капитан, усаживаясь в кресло.
– Помни, что она не должна попасть в грот Венеры ни при каких обстоятельствах, потому что именно там она встретится с…
