Я вскакиваю с лавочки, поправляя вечернее платье, в котором была накануне в ресторане. Меня окутывает теплый ветер, дующий с моря. Там же море? Не отрываясь, я смотрю на поблёскивающую воду и пытаюсь хоть как-то определить, где нахожусь. Со стоном поднимается Олеся.
— Кхм, м-мы где? — спрашивает она хриплым голосом, протирая глаза.
— Это я у тебя спрашиваю, где мы, — во мне нарастает паника. Значит, накануне в ресторане произошёл полный армагеддон, раз и Олеська так напилась со мной. А выпивать – это очень-очень плохо! Ведь это вредит здоровью, репутации и никогда ничем хорошим не заканчивается. В нашем случае – тем более.
— Ты кричала, что покажешь всем Кузькину мать, — вспоминая, бормочет подруга. — Сказала, что на причинном месте вертела этот их Египет.
— Чей Египет? — переспрашиваю я, вспоминая, как трясла какой-то бумажкой перед лицом Сансарова. — Мы что, в Египте?
В панике я начинаю искать свою сумку и нахожу её под тем же навесом. Вытряхивая паспорт, ключи от квартиры и разряженный телефон, я не нахожу никакого документа, который, кажется, и есть причина вчерашнего «веселья».
Неподалеку проезжает машина.
— Вставай, пошли, — тяну я Олеську на шум. Я всё ещё надеюсь, что впереди не море, а солнце над головой — не заграничное. Ведь паспорт у меня с собой только Российский. Мы же не беглые мигранты, надеюсь?
Через пять минут мы с подругой выходим на какую-то сельскую дорогу. Вокруг стоят частные дома и пара зданий, похожих на гостиницы. Чуть поодаль по дороге идет мужичок с бородой и тростью.
— Эй, экскьюзми! — пытаюсь я привлечь его внимание. — Зис ис Египет? — произношу я на ломаном английском.
Мужик поднимает на нас осуждающий взгляд.
— Тьфу, пьянь, — сердито отвечает он и сплёвывает себе под ноги.
— Извините!.. — делаю я вторую попытку поговорить с ним, но безуспешно. Мужичок просто уходит. — Ладно, здесь хотя бы есть люди, которые говорят по-русски.
— Лёль, а мы точно в Египте? — сомневается подруга, оглядываясь вокруг. — Песка вокруг нет…
— Лесь, Египет, это не только песок, — отвечаю я, но тоже начинаю сомневаться в своём убеждении.
Позади слышатся чьи-то шаги. Я оборачиваюсь и вижу женщину в домашнем халате в цветочек. Вот она точно не египтянка.
— Помогите нам, пожалуйста, — обращаюсь я к ней. — А где мы находимся?
Женщина удивленно смотрит на нас, но всё же отвечает:
— Весёлое.
— Чт?... А, Весёлое, блин, — не сразу понимаю я, о чём она. — А это где? Какой ближайший город?
— Адлер, — отвечает женщина, махнув рукой в сторону, где, вероятно, он и находится.
— Ага, спасибо, — отвечаю я и выдыхаю. — Весело. Ладно, мы хотя бы в России.
А затем округляю глаза и кричу подруге:
— Лесь, какого чёрта мы делаем в Адлере?!
— Не знаю, Лёль, — всё ещё слабым голосом отвечает подруга. Что же такого произошло, что Олеся, никогда раньше не напивавшаяся, сейчас страдала от жуткого похмелья?
— Надо тебе бутылочку пенного разыскать, что ли, — тихо говорю я, с сожалением глядя на подругу. — Дай-ка сюда свой телефон.
Леська достаёт его из кармана и отдаёт мне. Я набираю номер Никитки, в надежде, что он возьмёт трубку. Но телефон сына оказывается отключён. Как же вовремя!
— У нас больше денег нет, — чуть не плача, говорит Олеся. — Я вспомнила! Ты же на последние билеты брала, — в ужасе вспоминает она. А у меня опускаются руки. Чтобы я взяла билеты в один конец, — точнее в Весёлое, — это как меня разозлить нужно было? Кто так сумел? Не Сансаров ли?
