Такие мужчины, как Лаэрт, уверены, что женщины живут ради них.
Собственно… да. Как ни горько в этом признаваться, в моем случае это ведь действительно было именно так!
И я бы не поняла этого, не случись тот момент истины, когда я увидела обожаемого мною мужчину, своего жениха, свет в центре купола храма, своего любимого… так, я отвлеклась. Если по существу – не откройся мои глазоньки от измены Лаэрта, ходила бы я до сих пор зачарованная любовью.
Хоть так околдованная, хоть эдак.
Зато какой богатой, насыщенной стала сейчас моя внутренняя жизнь. Какие разнообразные казни научилась я придумывать. Сколько необычайно эмоциональных ругательств сумела вообразить.
Я расталкивала в ступке тяжелым пестиком собранный в полночь цветок черного георгина, представляя, что это любимые часы Лаэрта.
Разрезала деревянной расческой, как положено по рецепту, корень горького женьшеня, воображая, что делаю это с правой рукой Телеро.
Размешивала полынный порошок с красным перцем, желая дунуть им в глаза ненавистному жениху.
И сама чихала, разумеется.
Вечером мама забила тревогу, и пока она не притащила ко мне кастрюлю с кашей и не начала кормить с ложечки, я поспешила на ужин, едва успев вычистить из-под ногтей магические растения и отмыв кожу рук от зелени.
И за столом ко мне пришел аппетит, неожиданно для меня самой. Так, что даже мама похвалила:
– Правильно, дорогая, набирайся сил. Скоро они тебе понадобятся. В день свадьбы на ногах придется стоять с утра до ночи, а уж сколько танцев оттопать! А уж потом…
– А что потом? – насупился отец.
– А то ты не знаешь! – игриво улыбнулась мама.
– Аурика! – возмутился папа. – Ты говоришь о моей дочери.
Ага, кажется, до него начинает доходить, чем люди в браке должны заниматься.
– И желаю ей настоящего счастья. Во всех его проявлениях.
– Ты плачешь, дочка? – впервые за последние дни отец посмотрел на меня внимательней, чем на свою газету.
– Свадьба – это всегда сложное испытание для девицы, – осторожно ответила я.
– Уверен, Лаэрт поможет тебе не растеряться в такой важный день, – сказал папа.
Тьма! Он произнес “волшебное” слово. И я, разумеется, поплыла.
– Да, только мысли о нем и позволяют мне держаться без паники, – вздохнула я.
А после ужина продолжила свою ворожбу.
Спать нынче ночью я не собиралась. Нужно проверить свои амулеты в действии. Если хоть один из них попал в точку, я смогу проявить свою волю, отличную от повеления моего мерзавца-жениха.
И тогда я сбегу. Куда? Не так уж и важно. Сниму номер на постоялом дворе, напишу родителям подробное письмо, где опишу, что сотворил со мной Лаэрт. А главное, скроюсь на три дня, пока свадьба не сорвется.
Или… просто поговорить с родителями?
Я металась между двумя этими идеями. Такими разными.
Ближе к полуночи я взяла все свои три поделки, сжала в кулаке до боли, зажмурилась, и сказала шепотом:
– Лаэрт Телеро – предатель и презренный обманщик.
И у меня получилось!
Сердечко забилось чаще. Если я все им объясню прямо так… если расскажу…
Дочерняя любовь во мне победила.
Тихонько, на цыпочках прошла я к родительскому крылу. По стеночке, по темному коридору дошла до спальни мамы и папы. А если они уже спят? Ночь ведь на дворе.
Замешкавшись у двери, решаясь, что делать дальше, я вдруг услышала громкие голоса. Мама и папа ссорились?
– Доминик, почему ты скрыл это от меня?
– А почему я должен был рассказывать и расстраивать тебя? Тем более, мы все обсудили с Телеро. Решенный вопрос.
