– Большой белый дом, что стоит на самом побережье, – это дворец Шерифа, построенный уже после Времени Света. К нему примыкает арсенал и гараж с военной техникой.
– Арсений никому не доверяет?
– И правильно делает.
– Согласен.
Визирь помедлил, после чего продолжил:
– Бараки с серыми крышами – казармы, в них живут рядовые падлы. Все остальные – в своих домах или квартирах. Местных тут нет, только падальщики и папаши. Плюс рабы, их загоны под соломенными крышами.
– У них есть катера, – пробормотал Белый, разглядывая небольшой порт Безнадёги.
– Катера, рыбачьи баркасы и несколько средних судов, – подтвердил комби. – На них Арсений ходит в набеги к побережью Куйской равнины, в устье Динара и на юг, в Пески-Пески.
– Авиация?
– Два вертолёта огневой поддержки, но он их бережёт как зеницу ока.
– Где стоят?
– Ангары левее порта.
– Вижу…
Вопросы Равнодушного и его пристальный интерес к планам Безнадёги плохо увязывались с рассказом о поиске ребёнка. Сейчас Белый напоминал готовящего штурм военного, и Гарику в какой-то момент показалось, что он привёл на Майдабрежье не двух странных путешественников, а не менее батальона отъявленных головорезов из Санитарного Спецназа.
Вновь проснулись былые подозрения, а когда они возвращались, Визирь всегда смотрел на девчонку. Бросил взгляд и на этот раз – резкий, быстрый, от которого не укрыться, – но Надира таращилась на аттракцион с тем же безразличием, с каким три часа назад смотрела на море.
– Мы войдём в Безнадёгу через двадцать минут, – сообщил разведчик, медленно отворачиваясь от девчонки. – Остановимся в таверне вдовы Кличко, после чего сразу же отправимся во дворец.
– Ты уверен, что Арсений здесь? – Белый задал вопрос равнодушно, но комби понял, что для седого присутствие Шерифа имеет огромное значение.
И на этот раз плюнул на подозрения. Точнее, перестал на них реагировать. Как бы их путешествие ни закончилось, скоро оно завершится.
– Здесь, – почти сразу ответил Гарик. – Видишь над дворцом двухцветную тряпку? Это его личный штандарт.
«Мог ли я догадаться, что будет дальше?
Наверное.
Даже не так: я обязан был догадаться, поскольку получил все возможные подсказки.
Назвавшись, дотовец бросил карты на стол, а расспросы на Нижнем Балконе должны были рассеять последние сомнения, но я отказывался соображать.
Потому что не хотел.
Потому что в глубине души понял, для чего Белый Равнодушный шёл на Майдабрежье, и жаждал увидеть, что он сделает с Безнадёгой. Что уготовил человек, чьим именем пугают детей, месту, которое проклинают даже падлы. Что он сделает с уникальной мерзостью, претендующей на титул главной грязи Зандра.
Я догадывался, что увижу невероятное.
Я хотел, чтобы Безнадёга исчезла…»
(Удалённые комментарии к вложениям Гарика Визиря)
Тоненький, но от того невозможно пронзительный вой… Противный… Въедливый… Царапающий сердце даже Равнодушному.
– Почему ему не заткнули рот? – недовольно спросил дотовец.
– Из милосердия?
– Хотя бы.
– Вот ты и ответил на свой вопрос, – угрюмо ответил Визирь. – Ты в Безнадёге, Тредер, забудь слово «милосердие».
– Да, пожалуй, погорячился… – Вой… – Почему его не заткнули?
– Он приговорён.
– А мы?
– Мы должны видеть и слышать, потому что в этом заключается воспитательный эффект. – Разведчик помолчал. – Если кто-нибудь из мальчиков Арсения проявит слабость, как ты сейчас, им заинтересуются. И, возможно, он станет следующим. – Ещё одна пауза. – Здесь выживают только те, кто ухмыляется, услышав голос умирающего человека.
