Она не понимала до конца, с чего вдруг возникло такое желание. Парень, увидевший её полуголой, не особо взволновал её воображение, хотя и показался странно знакомым, но у неё появилось ощущение, что за ней наблюдают. Мелиса была одна в номере, но не могла избавиться от ощущения, что как раз не одна.
Чтобы избавиться от наваждения, она и решила прогуляться по городу…
***
Морис снова осмотрелся в номере, который мадам категорически хотела расширить и добавить к нему часть коридора. Он уже простукал стены и осмотрел балки, и был абсолютно согласен с прорабом, который отказался работать – ломать эту стену было категорически нельзя.
– Но мне так нужно! – гнула линию хозяйка отеля.
– Э, поймите, мадам Леони, это фахверковый дом с жёстким несущим каркасом из вертикальных стоек, горизонтальных балок и диагональных раскосов, датированный семнадцатым веком. Раскосы придают жёсткость и прочность каркасу дома, а наполнителем фахверковых стен является глиняный саман.
– Какой ещё саман? Что вы мне голову морочите?
– Саман – это армированная глина, смешанная с соломой или камышом, под которую ещё готовили плетёное основание из тонких веток, которые вставляли в заранее сделанные пазы внутри фахверковых полей. Щели этой древней арматуры заделывались шерстью, смешанной с известью, и оштукатуривались известковым раствором заподлицо с деревянным каркасом. Если сейчас эту стену снести, то весь этаж может обвалиться, потому что мы срежем часть несущего каркаса, из которого посыплется многовековая труха, – пояснил Морис.
– Это я уже слышала от прораба местных бездельников, тощего Николя. Скажи мне просто, что нужно сделать, чтобы в итоге сделать, как я хочу.
Морис с усмешкой покачал головой. Точь-в-точь его бабка – вот вынь и положь, хоть ветер пустыни тебя унеси. Он ещё раз осмотрел и простукал стену.
– Если только очень быстро вырезать старые стойки с раскосами и тут же установить заготовленные новые, закрепив их на ходу нагилями, – пробормотал он, – но их придётся подгонять по размеру, а за это время всё может рухнуть.
– Нагили? – переспросила хозяйка, безошибочно уловив в бормотании юного строителя спасительное слово.
– Это деревянные тонкие бруски из твёрдой породы дерева, традиционно – круглой формы, которые забивают в заранее просверленные отверстия в соединяемых деталях. Но мы не можем ничего заранее просверлить, потому что новые балки придётся изготавливать и подгонять по размеру к старым, это займёт время, а этого времени у нас просто не будет, когда мы уберём старые балки.
– И что же делать?!
– Может, оставить всё, как есть? – рискнул предложить студент.
– Ни за что! Я не намерена мириться ещё триста лет с этим убожеством!
– Дай бог тебе прожить хоть половину этого срока, сестрёнка.
– Леон!
Мадам Леони обернулась и обняла рыжего лодочника.
– Вот, дорогой, познакомься, это Морис Тома, мой постоялец. Он строитель, и я предлагаю ему подряд на перепланировку в нашем отеле.
– В твоём отеле, сестра.
– А это Клод Леон Франсуа, мой брат, местный лодочник и совладелец этой развалюхи, которую я, Доминик Леони Жозефина Франсуа, клянусь перестроить так, как мне того хочется! – воинственно заявила мадам Леони.
– А я Шарль! Шарль Базиль Франсуа, внук-подкидыш. Привет всем! Что тут происходит?
Морис посмотрел на улыбчивого нескладного мальчишку лет шестнадцати, невысокого, худого, с оттопыренным правым ухом и веснушками, и рыжего, как дед. Впрочем, дед уже не рыжий, а седой, а у большинства рыжих седина выглядит, как плесневелая зелень на старинной медной утвари.
