— А нет, это так не работает, товарищ милиционер, — качает головой, хитро улыбнувшись.
Очень красивая улыбка.
Алло, Руслан, у тебя на заднем сидении подозреваемая, что это ещё за неуместные замечания?
Чёрт! Крыша едет, надо выходной взять и выспаться как следует, а то мерещится всякое. Уже у задержанных улыбки красивые. Что дальше? Бомж принцем окажется?
— Полицейский, — цежу сквозь зубы, больше на себя злясь, чем на неё.
С тех пор, как нас переименовали, мне, да и не только мне, приходится часто поправлять, но обычно это старики, которые привыкли к милиции. Прошло уже достаточно времени, чтобы запомнить, что мы не милиция, а полиция, и меня начало раздражать, когда кто-то путает. Однако меня ничуть не оскорбляет и не бесит, как это звучит из уст этой девчонки, и я уверен, она специально так делает.
— Да-да, — сухо бросает и на часы свои задумчиво смотрит.
— Так как это работает? — спрашиваю, продолжая смотреть на неё в зеркало заднего вида.
— Что именно? — дурочку включает.
— На счёт твоей наблюдательности, — напоминаю терпеливо.
— А, ну так тут нужен бартер, — отвечает ровным тоном, но я замечаю, как загорелись её глаза. — Вы мне информацию, а я вам, — разводит руками, будто так и надо.
— Чудо в перьях, — усмехаюсь. — Ты забыла, с кем и куда едешь.
— Ой, точно, вы же меня арестовали, голова моя дырявая, — наиграно головой мотает, и с моих губ срывается смешок.
Настоящий. Искренний. Живой.
Когда я последний раз смеялся? Непринуждённо и легко? Да хрен вспомнишь.
— Всё правильно, и лучше тебе чистосердечное написать, это убавит тебе срок, — последнее, что я говорю перед тем, как затормозить у участка.
Блефую, конечно, у меня нет оснований для задержания более, чем на пару часов, но напугать девчонку, чтобы она выдала мне всё, что знает, я могу.
— На выход, — открываю заднюю дверь и, схватив её за локоть, точнее за рукав комбинезона, направляюсь ко входу в здание.
На этот раз я сам ею займусь, мои архаровцы не справились утром с этой задачей, а я уж точно выбью из неё всю правду.
Захожу с Комаровой в участок и направляюсь в сторону изолятора. Сначала посидит в прохладном помещении, а потом устрою допрос с пристрастием.
— Белов! — летит мне в спину гневный голос начальства.
— Слушаю, товарищ подполковник, — поворачиваюсь к нему и цепляю на лицо улыбку.
— Это что такое? — цедит сквозь зубы, приблизившись ко мне вплотную.
— Подозреваемая, товарищ подполковник, — отвечаю ровным тоном.
— Разве я не велел тебе отпустить девчонку? — спрашивает, едва посмотрев на Комарову.
— Борис Васильевич, у меня есть основания для…
— В мой кабинет. Быстро! — прерывает, выстрелив в меня взглядом и поправив на себе жилетку от костюма-тройки, которые он так любит, разворачивается и уходит.
— Кого-то в угол поставят, — усмехается эта девица.
— Рот открываешь не тогда, когда надо, — бросаю и продолжаю идти в сторону лестницы, что ведёт на цокольный этаж, где, собственно, и находятся камеры для задержанных.
— А что там? Секретное помещение? — интересуется Комарова заговорщицким голосом.
— Ага, там пытки проводятся, — абсолютно серьёзно отвечаю и вижу, как бледнеет лицо девушки.
Храбрости ноль, только вид делает, что ей всё по плечу.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — вскакивает со своего места сержант.
— Сядь, — отмахиваюсь от него. — Карманы на выворот, девица, — обращаюсь к Комаровой.
— Девицы — это ваши ночные грелки, — обиженно бросает, глазками своим синими на меня зыркнув.
