Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну - страница 18



       даже пылинки на нем не найдешь.
   Будь то мирянин, монах ли святой,
   Женщина или мужчина какой —
   Все они, постным набив животы,
       в кельи укроются, как дураки,
   Дела им нет, что обитель
       скоро охватят огня языки.
   Только один есть ученый и воин
       где-то за тысячу ли.
   Это письмо я ему передам, —
       скажет о бедах бумага, —
   Страха не зная, он вспыхнет отвагой!

Чжан(говорит). А если разбойник не даст тебе пройти, что ты будешь делать?

Хуэй-мин(говорит). Это меня-то он не пропустит? Будь спокоен! (Поет.)

На мотив «Белый аист».

   Пошлите-ка шраманов, чтобы поднять
       заслон бунчуков и знамен,
   Пусть палками бьют молодцы по котлам,
       поднимут воинственный звон,
   Монахов рядами
       постройте, как будто на бой,
   А я, словно гвоздь,
       пройду через стан воровской!

На тот же мотив.

   От тех, кто подальше, расчищу я путь,
       железным ударив жезлом;
 От тех, кто поближе, избавлюсь, взмахнув
     своим монастырским ножом;
 Кто мал – подлетит,
     когда его двину ногой;
 Высокий согнется,
     как врежусь в живот головой.

На тот же мотив.

 Я только взгляну – и от их голосов
     морские взметнутся валы;
 Я только их трону – от гомона их
     дрожать будут камни скалы;
 Ступлю – и от криков
     качнется земля под ногой;
 Ударю – от воплей
     нарушится неба покой.

На мотив «Резвится дитя».

 Я всегда был свиреп, я не знаю преград,
 Я не ведаю дрожи, неведом мне страх,
 Мне отвага дана —
     не устану вовеки от драк.
 Как железному, мне нипочем тумаки,
     я всегда несгибаем и прям,
 И не буду качаться я взад и вперед,
     подражая траве и цветам.
 Среди этих воров
     будет ужасом каждый объят, —
 Если нож или меч занесен у меня,
 Перед кем своего поверну я коня?

На тот же мотив.

 Я лишь твердых ищу, мягкотелых бегу,
 Ем лишь горькое, сладкого есть не могу.
 Ты задумал жениться? —
     я знать не желаю о том,
 Но коль эту орду полководец твой Ду
     не отгонит копьем и мечом,
 Коли зря поручился почтеннейший Чжан
     за свободу красотки сейчас,
 Если речь моя – ложь,
     если после надую я вас,
 Если только все эти слова мои – вздор,
 Пусть покроет меня небывалый позор!

(Говорит.)

Давайте же письмо и ждите вестей. (Поет.)

Заключительная ария

 Пусть гром барабанов
     мне бурей проложит дорогу,
 Пусть клич ваш взовьется,
     мощь Будды призвав на подмогу.
 Поймете вы все, что такое герой,
     туда посмотрев из-под шитого флага, —
 Злодеев пять тысяч, но я и один
     сумею сейчас сокрушить их отвагу.

(Уходит.)

Чжан(говорит). Теперь вы, сударыня, и вы, настоятель, можете быть спокойны. В день получения этого письма до нас обязательно дойдут добрые вести. Как говорится,

           Очи увидят:
               реют знамена вдали,
           Уши услышат:
               добрые вести пришли.

И, уж конечно, будет так:

   Едва лишь успеет до места дойти
       одно только это письмо,
   Как тотчас на помощь сюда поспешат
       пять тысяч героев-солдат.

Все уходят.

Генерал Ду(входит в сопровождении солдат, представляется зрителям).

   Около рощи мы сушим одежду,
       жаль только – тусклое солнце;
   В водах пруда обмываем мы ноги, —
       скверно, что рыбою пахнет.
   Я – благородного корня цветок,
       важных сановников сын;
   Весь полосатый с рождения тигр,
       военачальников внук.

Я родом из семьи Ду, зовут меня Цзюэ, второе имя – Цзюнь-ши, родина моя – Сило. В детстве мы с Чжан Чзюнь-жуем вместе изучали заветы Конфуция, но потом я оставил чиновничье поприще и стал военным. В тот год, когда я добился ученой степени на экзаменах для военных, мне пожаловали титул Полководца, Покоряющего Запад, и назначили на должность главнокомандующего. Под моим начальством стотысячное войско охраняет заставу Пугуань. От человека, приехавшего из Хэчжуна, я слышал, что брат мой Чжан Цзюнь-жуй живет сейчас в монастыре Пуцзюсы. Но меня повидать он не приехал. Тогда я послал к нему гонца с приглашением, но он и тут не явился – не знаю, что и подумать. Сегодня же я узнал, что Дин Вэнь-я забыл свои обязанности, не блюдет законов страны и грабит простой народ. Не зная еще, ложь это или правда, я пока не смею спешить с войском. Сунь-цзы говорит: «Обычный закон войны таков: полководец, получив приказ от государя, собирает войско, скликает народ; он не останавливается лагерем там, где все разорено; он соединяет войска там, где скрещиваются дороги, и не остается там, где нет ничего живого. Где его окружили, он замышляет хитрость; где приходит смерть, он сражается. Бывает, что дорога непроходима; бывает, что на войско нельзя нападать; бывает, что город нельзя штурмовать; бывает, что в местности нельзя сражаться; бывает, что приказ государя не получен. Поэтому только тот полководец, который проходит через эти девять превратностей с успехом, знает, как вести войну. Если же он руководит войском, не зная искусства девяти превратностей, то хотя бы он и постиг пять видов удобной местности, ему нельзя доверять людей». И вот я не тороплюсь поднять воинов в поход, потому что не знаю еще всех выгод местности, ее открытых и потайных пунктов, где можно внезапно появиться и где – скрыться. Вчера я выслал лазутчика, но донесения от него еще нет. Сегодня я воздвиг шатер в надежде, что если появится какой-нибудь повод для выступления в поход, то мне об этом доложат.