Я деловито, как в своём кабинете:
– Проходи, садись.
Она пристраивается на краешке стула, достаёт гостинцы. На её узеньких плечиках большой белый халат, который то и дело спадает. Когда она заканчивает со свёртками и застёгивает «молнию» спортивной сумки, халат окончательно падает, но она этого не замечает. Под тонкой чёрной футболкой шевелятся две остренькие ежиные мордочки. Две мордочки без намордничков. Что ж, лифчики нынче у молодёжи не в моде.
Я вяло спрашиваю: как дела? Она живо, в лицах, рассказывает.
– Сперва обиделась, – говорит она, переводя разговор на дела наши с ней личные. – Ищу тебя – нет. – Это она о той злополучной ночи. – Туда бегу, сюда – нет. Неужели так безжалостно обманул?
– Ты подумала так?
– Да… Пока не узнала, что тебя забрали.
– Кто тебе сказал?
– Об этом все знают.
– И Пузо?
– И Пузо. Мне кажется, может быть, зря мы с ним воюем. Не так, оказывается, страшен чёрт…
– Не страшен, а противен. Хотя, возможно, напрасно ты швыряла пепельницей в окно?
– Нет, не напрасно. Я дала понять, кто я такая. И он понял. Женщину уважают настолько, насколько она сама уважает себя.
– Уважают?
– Понимай слово шире. Все вы, мужики, в конечном счёте, одинаковые. Любите, когда вам в рот смотрят. Вот и наглеете. А стоит отпор дать, показать, что и ты, женщина, личность, так сразу на задние лапки встаёте и хвостом виляете. Пузо не исключение.
– Всё забываю спросить, – говорю я, – откуда ещё тогда, когда мы со Штабс-Капитаном после моего санатория «летали», ты узнала, что Пузо займёт жёлтое кресло на третьем этаже?
– Он сам сказал, по секрету, – невозмутимо отвечает она.
– Уже тогда вы имели свои секреты?
– А ты ревнуешь?
– Нет, просто… И всё же?
– Мне кажется, он хотел просто похвастать.
– И когда же это он успел?
– Спать меньше надо.
– ???
– «Когда, когда»… – передразнивает она. – Когда ты у Штабс-Капитана оставил меня с ним, а сам ушёл в другую комнату и спать завалился.
– Хватит о нём.
– Он сюда к тебе собирается. Навестить.
– Нечего делать.
– Кстати, он оклады всем повысил.
– Плевать. Скажи, ты любишь меня?
– С чего это вдруг тебе стало интересно? – Она убирает со лба непослушную прядь, возвращает халат на плечи.
Я настаиваю:
– Ответь.
Молчит. Глаза опущены. На мгновение поднимает их на беспросветное, фиолетовое окно и вновь опускает:
– Да.
– Да, когда клещами из тебя. А сама нет, ни за что не скажет.
– Зато в письмах писала.
– Было, – соглашаюсь я.
– А ты отмалчивался.
– …
– Встречаться негде было, а к себе из-за какого-то студента-квартиранта не приглашал. А пригласил, так поскорее в милицию сдался.
Я вновь согласно киваю. Встаю с койки, обнимаю её. У неё влажные от дождя волосы. Они пахнут осенью и мелиссой. Я трогаю носики её зверьков, заставляю их нервно подрагивать под футболкой.
Она переводит дыхание и произносит:
– Не надо.
Я знаю, это означает надо, я так соскучилась по тебе, а ты ведёшь себя как мальчишка, то притянешь, то оттолкнёшь. И жди потом, когда опять вспомнишь… но я ведь не трава под ногами.
Мне вдруг кажется, что я люблю её давным-давно, но только теперь осознал это и только теперь захотел доказать свою любовь. В одном человеке легко уживаются и боль, и желание…
– Болеешь? – тихо спрашивает она, отвечая на мои ласки.
– Да, – признаюсь я и возвращаюсь на койку. – Сил нет терпеть.
– Бедненький мой! – она подходит ко мне, кладёт свою прохладную ладошку мне на шею. Халат опять падает с её плеч. – Это ведь из-за меня ты сюда попал.
