Запах октября. Сборник рассказов к 100-летию Рэя Брэдбери - страница 6



«Я буду… с ним… одна?»

– Всего-то денёк, милая. Не скучай. Люблю тебя и малявку!

Влажный след от поцелуя Рика ещё подсыхал на щеке, когда Лотта вернулась в дом с крыльца. Этажом выше тут же грянул знакомый плач. Грудь зачесалась, словно обкусанная мошками.

«Всего один день, – твердила себе Лотта, поднимаясь по лестнице. – Всего один…»

Будь живы родители, можно было бы пригласить их. Но ни её, ни Риковых родных уже не было на этом свете. Нет подруг и даже соседей с детьми. Конечно, можно бы заказать сиделку, нянечку, но это, наверное, слишком уж дорого…

Младенец моргнул и протянул к ней пухлые ручки.

«Есть хочет. Ладно».

Под его требовательным взглядом Лотта не выдержала и почесала грудь ногтями. Малыш гугукнул, потянулся сильней.

«Ладно».

Взять на руки, сесть, выпустить из блузки одну грудь…

Резкая боль заставила вскрикнуть. Младенец впился в неё пониже соска и зарычал, как разъярённый дворовый кот.

«У него зубы!..» – прогремело в голове, и Лотта, не понимая, что делает, чисто рефлекторно ударила существо – не человека, нечисть! – по голове. Зубы разжались, и мягкое тельце, скатившись с её колен, шлёпнулось на пол.

Детский плач. Трясущаяся Лотта на ногах.

«Подкидыш фей. Подкидыш…»

Розовый ротик, распахнутый в невыносимом крике. Мягкий, слюнявый ротик без всяких там зубов.

Лотта качнулась. На груди её, из которой словно выдрали шмат мяса, не было ничего, кроме красноватых полосок от ногтей.

– Ты меня не обманешь, – неуверенно сказала Лотта.

Младенец моргнул – и заплакал ещё горше.

***

…Мать притворилась, что варит пиво в яичной скорлупе. И Подкидыш выдал себя удивлённым вопросом. Родители вынесли Подкидыша на мороз – и феи, сжалившись, забрали своё дитя, вернув людям их человеческое… Их прижигали раскалённым железом, хлестали крапивой… Всё, что угодно, лишь бы вернуть своё и своих.

«Где ты, мой голубоглазый?» – всхлипывала ночами Лотта. Отродье с глазами фей дышало в колыбельке, строя новые козни. Лотта больше не считала его сыном.

– Это Подкидыш, как ты не понимаешь?! – в отчаянии кричала она Рику.

– Это – послеродовое, милая… нервы… Роды были тяжкие, ты едва не умерла… – отмахивался он, вновь и вновь вызывая семейного врача.

Но таблетки не помогали. Лотта боялась всё сильнее, всё больше читала в интернете чёртовых сказок о феях, эльфах, фэйри… Она повесила на шею железный крест. Обвешала комнату гроздочками рябины. Она наивно думала, что это поможет, что клятый Подкидыш расчихается и исчезнет, а вместо него в кроватке ей улыбнётся её родной малыш.

Но ничего не происходило. Ни простое железо, ни рябина не пугали его: слишком уж был силён. Каждую ночь в спальне мерещились шорохи, а, стоило включить над кроваткой ночник, как Лотта видела улыбку младенца. Нехорошая, взрослая, она мигом исчезала, когда рядом появлялся папа Рик.

Рик водил её к психотерапевту, потом всё же нанял нянечку, стал уговаривать Лотту съездить на лечебные воды… Но всё было бесполезно.

– Я знаю, чего ты добиваешься, – сказала Лотта, вцепившись в детскую кроватку. Подкидыш безмятежно посмотрел на неё в ответ. – Ты хочешь, чтобы я попала в психушку. Не выйдет, дружок!

На последнем сеансе у психотерапевта Лотта расплакалась и закивала. Она всё поняла, конечно, поняла. Никаких фей нет. Это послеродовая депрессия, страх от глупой детской шутки…

Вернувшись домой, Лотта поцеловала радостного мужа и чмокнула сына в маковку на его глазах. Сегодня она сама посидит с малышом, больше не нужна няня.