Смотря лишь в темноту,
Встречаешь свет.
Веселится судьба.
Выдохнув внутри машины и сильно устав от утомительных тривиальных «приключений», Леон поскорее завёл машину и поехал в сторону дома. Вновь выехав на трассу А-370, вздохнул с облегчением. Стоит лишь познать покой загородной жизни, так более никакие силы не могут заставить тебя отправиться в город, дабы «наслаждаться» его бренной суетностью. Словно старые коты, ощущающие приближение смерти и оттого прячущиеся в самые дальние углы своих домов, люди тоже имеют свойство искать место максимального покоя на конечном этапе своей жизни, когда воля к приключениям покидает их разум, а сердце обуревает страх.
Минут через пять Леон резко ощутил что-то неладное. Взглянул в зеркало заднего видения и увидел, что зрачки его заметно расширились, почти полностью поглотив радужку. Нога сильнее вжалась в педаль газа, словно её прижало скалой, – не пошевелить. Уже без зеркала Леон почувствовал, как мышцы его правой щеки начали интенсивно подёргиваться, поднимая губы в форму причудливого агрессивного оскала. Руки крепче вжались в руль.
– Оно приближается, Леон, – говорит кто-то Леону.
«Оно приближается, Леон. Ты долго скрывался, но оно нашло тебя, почуяло твой страх, услышало шёпот твоего дыхания. Оно пробралось в твоё сознание чёрной тенью. Ты чувствовал это, но надеялся, что ощущения тебя обманывают, но оно всё же приближается, Леон, и ты это всегда знал – ты знал, что момент настанет, но ничего не предпринял. Ты не знаешь, где ошибся, – тебя подвела самоуверенность, тебя подвела ложность твоей жизни. Тебе конец, мясник. Такие, как ты, не ведают покоя. Для таких, как ты, не бывает утешения».
Колёса «Лексуса» разогнались почти до двухсот пятидесяти километров. Воздух до боли в ушах свистел за окном, разрываемый серым лезвием, проносящимся через него. Чтобы не снести с дороги другие автомобили, Леон резко объезжал их для обгона, а затем снова принимал положение на своей половине дороги.
«Ты хочешь закричать, но не можешь. Ты хочешь что-то ответить, но это не в твоих силах. Мышцы твоей шеи свело, ты хочешь повернуться и посмотреть на соседнее сиденье, но не можешь. Периферия отчётливо выдает чей-то силуэт в салоне. Здесь кто-то ещё. Надо было защитить их, Леон. Надо было прислушаться к хрипу. Нужно было закончить начатое. Ты опозорил имя Дунканштайна, старая сопливая сучка. Перед тобой автомобиль плетётся, как подбитая кляча, как медленная старушка, которую хочется сбить на пешеходном переходе. Хочется подъехать и сравняться, вытащить из бардачка ствол и нашпиговать пулями эту тупорылую скотину! Руки твои уже трясутся. Они уже сползают с руля, тянутся к чёрному корню, взывают к семени, затаившемся в тебе, но ты сопротивляешься. Не можешь говорить, потому что говоришь ты сам. Ты забыл, Леон. Всё забыл, простофиля. Забыл смотреть на дорогу. Что это? Фура?..»
Фура дальнобойщика вовсю гудела на Леона, выскочившего на встречную полосу после обгона и так и оставшегося на противоположной стороне. Едва не столкнувшись, Леон выправил машину, проскочив в последний момент, да так, что автомобиль занесло и чуть не выбросило в бухту Бражникова. Тяжело дыша, Леон ощутил, что руки его трясутся настолько сильно, что руль так и норовит повернуть корпус стального зверя в сторону водной глади. Сбавив скорость до адекватного минимума, Леон доехал до суши и остановился недалеко от посёлка «Белый парус», тяжело переводя дыхание. Зеркало показывало, что зрачки в норме. Резко повернув голову, он так никого и не нашёл. Пощупал сиденье – прохладное и никем не примятое, но он точно знал, что здесь
