Запертое эхо - страница 9

Я поклялся себе, что не буду делать то, к чему не лежит моя душа, когда жизнь начнет хоть немного благоприятствовать мне. И пусть эта работа не была первым ненавистным делом, но ручаюсь – она станет последним!

В очередной безрадостный день я вернулся со службы и рухнул на постель, не снимая офисной формы. На прикроватной тумбе стоял графин с виски – без него я бы окончательно свихнулся. Словом, я решил нализаться. Но как только эта привлекательная, согревающая мысль пронзила мой разум, я краем уха словил цокот каблучков по лестнице. Милли постучала и через мгновение влетела в обитель страдания. На ней было изумительное платье телесного цвета, сияющее тысячью переливающихся камней, оно словно было сшито прямо на ее теле. В волосах перья, на губах алая помада, через плечо перекинуто песцовое боа – она выглядела так, как будто собралась плясать в кабаре и вовсе этого не стыдится.

Милли бросила на меня оскорбленный взгляд, словно не могла взять в толк, чего это я разлегся увальнем.

– Ну и что это мы лежим, словно труп, который вот-вот зароют? – обратилась она ко мне, закуривая сигарету.

– От истины недалеко.

– Ты все больше меня расстраиваешь, Питти. Давай-ка встряхнись! Пятничный вечер, танцы, шампанское, пустая болтовня – идеальный коктейль для забытья.

Она заметила мое безразличие, опустила руки, застывшие секунду назад в театральном жесте, и присела на краешек кровати.

– Послушай, дорогуша, так дело не пойдет. – От нее повеяло сладким ароматом парфюма. – Ты совсем затух.

Какое подходящее слово она избрала! Милли проницательности не занимать.

– Милли, я устал, – только и был ответ.

– Об этом я и говорю! – она пихнула меня в бок. – Ты вечно уставший! Тебе нужно встряхнуться, взбодриться!

– Не прожги мне форму, у меня нет лишних денег.

– Ты совсем расклеился. Что тебя тревожит?

– Ты серьезно? – я усмехнулся, в глазах Милли я словил за хвост искреннюю озабоченность. – Ну, не знаю, например, то, что я как прихлебатель живу у подруги, ибо мне нечем платить за аренду даже самой захолустной квартирешки. Далее в списке паршивая работа. Но я признателен и за нее… – Я схватился за голову, понимая, какой бред несу, и почувствовал себя самым никчемным и неблагодарным человеком на свете. – Я запутался, ясно? Изнутри меня разрывает противоречие. Я устал, устал чего-то ждать, устал жить иллюзиями, от которых только больнее, если окинуть взглядом мою нынешнюю жизнь…

Милли с минуту сверлила меня взглядом, а потом в мгновение ока взлетела с кровати.

– Вставай! Немедленно вставай! – Она ломанулась в сторону моего гардероба. – Где тут приличный фрак?

Я присел на кровати и подлил себе виски.

– Милли, я никуда не пойду.

– Как миленький пойдешь, да еще и вприпрыжку. – Она рылась в моих вещах, оценивающе вглядываясь в костюмы на вешалках. – Или, – она обернулась, – можешь и дальше продолжать жалеть себя в компании виски. Решать тебе.

Конечно же, альтернатива была не шибко-то приятная. Уж лучше выйти в люди, вкусить плод роскоши и насладиться приятной компанией и дорогой выпивкой, в конце концов, что я теряю? Через силу я собрался. Фрак сел идеально, рубашка накрахмалена донельзя, одеколон смягчил мое настроение и стал завершающим аккордом в образе эдакого франта. Милли помогла мне уложить волосы «по-модному». Выглядел я как настоящий столичный щегол. И мне это нравилось.

Кабриолет Милли унес нас в неведомом мне направлении. Так вот она, пресловутая «Глория». Признаться, я представлял ее… такой же, какой она оказалась в жизни: сияющей, роскошной и бессовестно притягательной. Это место было средоточием наслаждения. Здесь, под софитами и золотыми люстрами, расточающими приглушенный свет, весело проводили время банкиры с любовницами, нефтяные магнаты, нувориши, поднявшиеся с колен на ноги в дорогой обуви после войны, актрисы с ухажерами, продюсеры и антрепренеры, просто богатеи, любившие хорошо и весело проводить время. Я словно шагнул в другой мир. Мир, где шампанское льется рекой, ноты джаза расслабляют голову, а запах денег дурманом бьет в нос. Здесь тебя считали своим, так как попасть в «Глорию», будучи простаком вроде меня, практически невозможно. Если ты босяк или хуже того – офисный клерк, возжелавший стать знаменитым художником, твои шансы очутиться в подобном месте стремительно летят к отметке «ноль».