Однажды я задумался: кто были эти красависы, как именно их склоняли к фотографированию на наклейки, какова их судьба вообще…
И как эти наклейки похожи на овальные кладбищенские фото…
Думал, что обычай носить напоказ авторучки во внешнем кармашке рубахи или куртки – в прошлом; ан нет, есть.
Про Ахматову вспоминают, что она, встретив Евтушенко с оной ручкой, торчащей из пиджака, саркастически поинтересовалась: «А где ваша зубная щётка?»
Мне же оное видится знаком разгромленной и забытой тайной ложи, подаёмым членами её даже не друг дружке, а просто в белый свет как в копеечку, – членами, отроду не подозревающими о своём членстве.
Вспоминаю бабульку одну.
Пришла раз: «Батюшка, я вот грешу сильно, молитвы-то не исполняю все как положено…»
Знаю её как церковнейшую, ещё того, прежнего поколения.
Удивился, как мол так.
А она в самом деле чуть не плачет.
«Дак вот, положено молиться „о ненавидящих и обидящих нас“ – а мне и не о ком…»
Сама деревенская, и соседи её грызут, и родня пьёт, высасывает копеешную пенсию.
Напоминаю о сих, вот же мол и враги, о них и молитесь.
Внезапно захихикала, как-то почти кокетливо, зарумянилась, блеснула на меня голубёхонькими глазками: «Да ну!… Какие это враги. Это ж наши всё, деревенские… прости их, Господи»
Написал в поисковике «преждеседания на сонмищах»; яндекс подумал и предположил, что, может быть, я искал «прежние создания на сонмищах».
Передо мной – пара полок с книжками, которые, сопроводив автографами, дарили мне участники моей передачи «Поэзия. Движение слов» на радио «Культура» в течение трёх почти лет…
Компендиум современной российской изящной словесности.
Пётр и Павел: совершенно разные, пролетарий и интеллигент, – но Христос общий.
И общий опыт: победить зло злом – невозможно, защитить Бога мечом, заставить уверовать в Него, побивая еретиков камнями – никак.
Сейчас во многих храмах – динамики установлены; и микрофоны разные – одни стационарные, другие переносные – на аналой приделаны (с которого что-то читается), или маленькие такие, на зажиме – цепляют на облачение (когда служащий выходит, например, на проповедь) и т. д.
Рассказали чин на прицепление к облачению священника микрофона:
Диакон: – Благослови, владыко, микрофон.
Священник, знаменуя микрофон именословным перстосложением: – Благословен Бог наш… и проч.
Диакон: – Во всю землю изыде вещание твое, и в концы вселенныя глаголы твоя.
(Акустика!… а как без акустики. Вон ап. Павел проповедовал в Троаде при плохой акустике, один слушатель уснул, упал и расшибся…).
Слова напитаны множеством смыслов; они порой – видится – разбухают от них, разваливаются, как советских общепитовских времён бумажные стаканчики, переполненные влагой… Так и со словом «послушание»: кто-то в него вкладывает смысл инфантильный, а кто-то – взрослый, ответственный, тот, о котором говорили преподобные отцы, отдавшие себя Богообщению, канувшие в «тёмную ночь» и вернувшиеся оттуда, те, к чьему опыту мы (ну, не все «мы», но многие) даже прикоснуться не очень можем, только разве присмотреться…
Из рубрики «Частное мнение» на радио «Вера»:
О ШУТКЕ
Если спросить первых встреченных на улице прохожих: «Скажите, какими вы представляете православных верующих и служителей Церкви?», то наверняка многие скажут: «Люди эти всегда одеты в чёрное, говорят только о покаянии, грехах, адских муках и тому подобных скорбных вещах, они всегда серьёзны, пафосны и никогда не шутят».
