Записка на чеке. Газетно-сетевой сериал-расследование - страница 44

А сорвёмся ли мы? Или так вот пересобачимся, как поддатая молодь на танцполе? Так что же, гасить тогда чек и заняться, как прежде, лишь внуками. Да, кстати, о внуках – а где же Вовчик?

– Кстати, где Вовчик? – повторил я последнюю фразу своих размышлений вслух. – Его же вчера привезли.

– А утром забрали, – как-то нервозно отозвалась Лена. – Сказали, ребёнку тоже надо лесным воздухом подышать, пока погода хорошая. Это вообще-то правильно – что ему с нами сидеть в четырёх стенах.

– Ночь им нужна была просто бездетная – чтобы рты друг другу не зажимать, – опять цинично высказался Андрей и взглянул на меня снова чужими незнакомыми глазами. Мне захотелось крикнуть: «Андрей, атас!», – как кричали мы в детстве, сплавляясь на баллонах по Бурджару, если на нас мчался острый сук тала, нависавшего над самым потоком с крутого берега.

– Ну и что тут плохого? – скосила на него глаза Лена. – Ты вон всё ещё любишь плотские радости, а ребята чем хуже?

Он смутился.

– Да нет, ничего. Так это я – для ясности…

– Ладно, пойду я, – поднялся я, пока снова чего-нибудь не случилось. Большаковы, кажется, присмирели, вот бы ещё сами нырнули в постельку для сеанса омоложения. Окинув их взглядом, я понял, что к этому вроде как всё и идёт: они меня не удерживали, я стал уже лишним.

– Чек я беру! – зафиксировал я в их сознании факт и спрятал чек в паспорт, который вместе с пенсионным у меня всегда во внутреннем левом кармане моей любимой спандексной ветровки, в которой демисезонно хожу и сейчас.

Они молча кивнули.

– Плова тебе положить? – спохватилась Лена. – Там осталось порядочно, ты не думай – ещё и ребятам с Вовой на завтра хватит. Приедешь домой разогреешь в микроволновке.

Она говорила быстро и деловито, и в быстроте её речи проявлялись и выпроваживание меня, и благодарность, что понял их и без слов.

Наполнив пловом контейнер, Лена упаковала его ещё и в два полиэтиленовых пакета: «Чтобы жиром всё не перепачкать, если вдруг потечёт». В другой контейнер она наложила аччик-чучука, который настоялся в холодильнике и стал даже лучше свеженарезанного. Я, кстати, начинаю готовить плов с аччик-чучука: тончайше пластаю помидоры и лук, а то и чуточку жирномясого болгарского перца, сыплю щепотку райхона и немного кинзы, солю, стряхиваю с кончика ножа жгучий красный перец, перемешиваю, даю постоять с полчаса, а потом убираю дозревать в холодильник. И лишь затем приступаю к плову. Зато когда уже и он готов, аччик-чучук являет свои наилучшие эликсирные свойства.

– Не провожаю, старик, ничего? – спросил Андрей, глаза которого снова стали «поднурхонными».

У нас в Туркестане всегда было принято, накинув чапан и сунув ноги в ичиги, провожать до остановки или лично сажать в такси у подъезда. Чтобы гость пошёл, а ему лишь махали в окошко с надцатого этажа, как в России, а то и, чего доброго, «на посошок» набили морду с пьяных глаз – у нас этого нет, и в дурном сне не приснится. Так что Андрей ломанул нынче против традиции, как ледокол на торосы, но я его в данный момент понимал: у нас всё сейчас не как у людей, уж какие тут проводы, к чёртовой бабушке…

Дома было холодно и душно. У меня северная сторона, солнца прямого вообще не бывает, а тут ещё осенняя бесконечная хмарь – немудрено, что квартира, и моя комната вместе с ней, после лета основательно выстыла, а о спасительном протапливании пока только важно разговаривали в Смольном. Поэтому окно приходится в эту пору прикрывать максимально, оставляя лишь узкую щёлочку – совсем-то без свежего воздуха я не могу. Пока я был дома, дискомфорта от его жиденького притока не ощущал, а воротясь от Большаковых, поморщился: сильно однако, оказывается, в небольшой комнатушке мною надышано. Уходя, надо было, конечно, оставить хоть форточку нараспашку, но впопыхах не подумал.