В девять часов утра доктор Роджерсон, войдя в кабинет, где были великий князь и великая княгиня, объявил им, что Екатерина кончается. Павел тотчас приказал великим князьям и великим княжнам со статс-дамою Ливен[47] войти в опочивальню. Все расположились около умирающей в следующем порядке. Великий князь с великой княгиней по правую сторону, по левую – доктора и вся услуга императрицы; у головы Плещеев и Растопчин, а у ног князь Зубов, граф Зубов и пр. Дыхание императрицы становилось труднее, реже, наконец, вздохнув в последний раз, Великая окончила земное бытие свое…
Черты лица ее, доселе искаженные страданиями, приняли тотчас после смерти прежнюю свою приятность и величие.
Во все время царская фамилия и все присутствующее стояли, наклонив голову. Наконец великий князь, как будто насильно отрываясь от тела матери, вышел в другую комнату, заливаясь слезами. Опочивальня императрицы огласилась воплями служивших и приверженных ей. Но слезы эти и рыдания не простирались далее этой комнаты. Там собирал уже обер-церемонимейстер Валуев[48] всех к присяге и пришел с докладом, что все в придворной церкви к тому готово. Новый император со всею царской фамилией, в сопровождении съехавшихся во дворец, вошел в церковь и стал на императорском месте. Все читали за духовенством присягу. Императрица Мария Феодоровна подошла к императору и хотела броситься перед ним на колени, но император удержал ее, равно и всех детей своих. Все целовали крест, евангелие, и подписав имя свое, подходили к руке императора. По окончании присяги государь пошел прямо в опочивальню покойной императрицы, которая лежала уже в белом платье на кровати. Император низко ей поклонился и пошел в свои комнаты. Графу Безбородке поручено было написать манифест и пригласить в Петербург князя А. Б. Куракина, проживавшего в Москве. Граф А. Г. Орлов не был во дворце и у присяги. Император отправил к нему Растопчина с Н. П. Архаровым[49], чтобы привести его к присяге.
– Я не хочу, чтобы он забывал двадцать девятое июня[50], – прибавил император.
Они застали Орлова спящого, разбудили, привели к присяге и отрапортовали его величеству.
Между тем, князь П. А. Зубов, как дежурный генерал-адъютант, спросил императора: кому прикажет он вручить генерал-адъютантский жезл, который был тогда знаком дежурного генерал-адъютанта. Император отвечал:
– Il еst en bоnnеs mаins, gаrdez-lе[51].
Князь Зубов спросил императора: не угодно ли ему рассмотреть запечатанные конверты, находящиеся в кабинете покойной императрицы? Первый, попавшийся в руки и распечатанный императором, было отречение его от всероссийского престола. Второй – распоряжение о пребывании его высочества в замке Лоде, куда должно было следовать и войско, находившееся при нем в Гатчине и Павловске. Император, улыбаясь, изорвал оба пакета на мелкие куски. Третий был указ о пожаловании графа Безбородко имением, бывшим князя Орлова и Бобрика[52].
– Сelа аррагtient à mоn frèrе, – сказал Павел, – oser en disposer еn fаvеur d’un аutre еst un сrimе»[53].
Четвертый, с надписью самой императрицы, духовное завещание, император, не распечатывая, положил в карман.
Это я слышал впоследствии от самого князя Зубова, который выставлял этот поступок в виде неблагодарности со стороны Павла за оказанные ему услуги и как бы извинительной причиной (дальнейшего поведения его, т. е. князя Зубова)
