Записки блокадницы - страница 18
И рушились дома, и гибли люди, и возникал невольно страх.
Кругом все дачники уехали,
И мы остались, будто в пустоте,
На берегу на Оредеже смотрели,
Как аэродром бомбили вдалеке.
Когда последним паровозом и вагоном
Приехали обратно мы домой,
Наш город показался мне суровым,
Кругом окутанным войной.
Над городом висели аэростаты,
Пытались от разбойников прикрыть,
Но это плохо получалось,
И продолжали нас бомбить.
А фронт все приближался к городу,
И в Лигово мы ездили окопы рыть,
Мешки песком активно наполняли,
Старались от осколков историю прикрыть.
Эвакопункты были на пределе,
Детей и стариков старались вывозить,
И только те, кто не хотели,
Остались в Ленинграде жить.
Фонд обороны развернулся,
Сдавали люди все свое добро,
И мы все сдали – все что было,
С иконы даже сняли серебро.
Самозащита в звенья собиралась,
И основных их было три:
Пожарники и санитары были, плюс химзвено,
Вот и защита наша – другой было не дано.
А мама с папой на «казарме» были,
Я с тетками и бабушкой жила,
Училась химзащите, начальником звена была.
Иприты, люизиты проходили,
Готовы были ко всему, и лозунг наш:
«Бороться, не сдаваться на милость нашему врагу».
Окошки клеила крест-накрест,
Чтобы не вышибло волной,
И маскировкой занималась,
Чтоб луч не падал световой.
И два снаряда в дом наш угодили,
Волною окна распахнув,
А крестики окошки сохранили,
Все стеклышки бумажками прикрыв.
На чердаки таскали мы песок и воду,
Чтоб зажигалки было чем тушить,
И думали – теперь уж все готово,
Любое лихо можно пережить.
Суперфосфатом мазали стропила —
От зажигалок дом свой сохранить,
Три раза крышу пробивало,
И мы кидались их тушить.
А в сентябре мы очутилися в кольце,
К зиме мы вовсе были не готовы,
Морщины сразу появились на лице,
И лица стали вдруг суровы.
Не различали мы ни тыла и ни фронта,
Кругом для нас была война.
И в самое лихое время
Я тоже вместе с городом была.
Бадаевские склады – там жизнь для города хранилась,
Упорно немцы их бомбили и очень скоро своего добились.
Горели долго эти склады, народ смотрел,
На лицах отражались
И блики пламени, и чувство горя и досады.
Ведь каждый ясно сознавал, что там НЗ хранились
И очень ценного мы все лишились.
И там, у этого кострища, вдруг ясно стало —
Что в городе таится враг и непременно,
Мы пока не знали как, но мы его отыщем.
Зима суровой оказалась очень,
Еще и голод наступил,
Паек в 125 каких-то граммов,
И сразу человека в немощь превратил.
За хлебом я всегда ходила
И как зеницу ока берегла,
Все карточки мне доверялись —
Я пошустрее всех родных была.
И только раз, когда мы с тетей были,
У нас довесок вмиг схватили
И, не успели глазом мы моргнуть,
Его мгновенно съели.
Вы догадались, что мы пережили,
Ведь в это время каждой крошкой дорожили.
Ни света, ни воды и ни тепла —
Такое зло обрушилось на нас,
Судьба тогда, наверно, нас спасла,
Но был неровен час.
Буржуйку папа притащил с завода,
Ее топили чем могли,
И чтоб нагреть немного воду,
Мы стулья жгли и даже книги жгли.
А воду – с тетей брали санки
И черпали из проруби Фонтанки.
И медленно везли, чтоб не пролить, не расплескать,
Чтоб этот адский труд не повторять.
А в долгой ночи мы с коптилкой были,
Лампадки зажигали у икон,
Вот так и жили-были,
Не видя света из окон.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтениеПохожие книги
Эта книга – не просто семейная летопись. Подкупающе искренний рассказ женщины, пережившей блокаду, эвакуацию и послевоенную разруху, рисует честную картину жизни всей страны. География повествования охватывает Ленинград, Псковщину, Молотовскую – ныне Пермскую – область, Подмосковье, окрестности Калининграда.Память автора сохранила множество частных историй и характерных деталей, позволяющих читателю ощутить дух сурового времени и рисующих портрет
Что мы знаем о блокаде Ленинграда? Дневник Тани Савичевой, метроном, стихи Ольги Берггольц – вот наиболее яркие ассоциации. Как трагедия стала возможна и почему это произошло лишь с одним городом за четыре страшных года войны? В этой книге коллектив российских историков обращается к ранее опубликованным архивным документам, шаг за шагом восстанавливая события, которые привели к голоду сотен тысяч ленинградцев. Дополняя источники статьями и коммен
Генеалогия, алгоритм поиска родословной, практические советы и рекомендации, автофикшн, философия времени, путешествие по городам и пяти странам, путешествие во времени и пространстве… Можно ли это уместить в одну книгу? Можно, если это родословный детектив-путешествие, вобравший в себя реальные и вымышленные события, которые невозможно отделить друг от друга. Такого вы ещё не читали. Книга, которая писалась десять лет. Нет, всю жизнь. И она не о
Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.
«Алая заря» свидетельствует о возвращении на Землю сотворённого человека. Казнь (заклание) и Пробуждение (оживление трупа) – не вымысел. Это быль. Адам Антихрист – человек, сотворённый в истине (Дух истины). И это факт.
- Повторите, пожалуйста! – прошу я, всё еще пытаясь сохранить самообладание.
- Извините еще раз, но произошла чудовищная ошибка. Ваши замороженные яйцеклетки были использованы для оплодотворения другой женщины.
Молчу, лишь испепеляю доктора взглядом.
- Верните, - чеканю я.
- Но как? Это невозможно! – упирается врач.
- Не можете вернуть мои яйцеклетки, вернете, значит, ребенка! – выплевываю я.
- Но это не возможно! У него своя семья. Мать…
- Она
На дворе XIII век, вот уже несколько сотен лет главная вера в Норвегии – христианство, но еще живы легенды о сокровищах викингов, а ведьм, оборотней и троллей побаиваются не только малые дети. Впрочем, семнадцатилетняя Вильгельмина ничего не боится, ведь ее отец Стурла – храбрее и умнее всех на свете, он богатый купец и воин. Безмятежное детство на хуторе заканчивается в одночасье: девушка теряет и дом, и отца. Хорошо, что у нее есть защитник, ре