Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - страница 118

«Ваше главное занятие» – гласил вопрос переписного листка. И обычный массовый ответ на этот вопрос был – «хлебопашество». А из наших дополнительных вопросов выяснялось, что он – рабочий Путиловского завода, уже не первый год, имеет 40 рублей ежемесячной зарплаты, что он уже 5, а то и 10, и даже 15 лет как покинул деревню, на сельских работах не бывал, но держит там «надел»; у него там живёт семья, которой он посылает в год 100–200, а то и больше рублей, а здесь живёт временно «один», хотя при этом не отрицает, что двое-трое детей фактической сожительницы – это его дети.

Подготовка к переписи, потом сбор и обработка дополнительных материалов составляли основное содержание моей жизни в течение трёх-четырёх месяцев. С утра и до поздней ночи в нашей квартире на Рижском проспекте (на углу с нынешним проспектом Газа) непрерывно бывали целыми группами счётчики-переписчики. Любовь Карповна терпеливо переносила эту утомительную сутолоку. Ласково принимала увлечённую, захваченную интересом к переписи молодёжь, давала справки, разъяснения, выслушивала их рассказы и наблюдения, иногда до глубины души волновавшие самих рассказчиков, поила их чаем. Помню, какую трагедию переживала одна студентка, переписчица домов по Лейхтенбергской улице, когда целый ряд этих домов оказался заселённым девушками, жившими здесь в публичных домах. Нужно было писать ответ в графе о занятиях, и счётчица выслушивала раздиравшие ей душу рассказы о том, «как дошли до жизни такой» и исписывала целые тетради об их судьбах, быте и унижении.

В результате переписи был собран большой материал глубокого социально-экономического и социально-гигиенического значения. Но, к сожалению, ни мне, ни другим заинтересованным в этих результатах участникам программ не удалось в дальнейшем обработать весь этот материал. Вскоре начались в Петербурге события весны 1901 года, а затем я и многие мои соратники подверглись административной высылке из столицы.

Ещё одним видом моей общественной работы было участие в организованной при Вольно-экономическом обществе[75] комиссии «Помощи в чтении больным и бедным». Организация и довольно быстрое развитие деятельности этой комиссии были результатом всё более широких поисков таких форм просветительной общественно-политической деятельности, которые ускользали бы от бдительного ока петербургской охранки, круто расправлявшейся со всякой попыткой просветительной работы среди населения и, в особенности, среди рабочих[76]. Комиссия собирала через своих членов и путём рассылки писем к издательствам и авторам книжные пожертвования, принимала также и денежные средства, прочитанные газеты и журналы. Под руководством более деятельных членов комиссии, в числе которых был и я, добровольцы из среды учащихся составляли библиотечки для рассылки в участковые земские лечебницы для чтения больным, посылали в деревни газеты, из отдельных журнальных статей составляли сборники по наиболее острым вопросам рабочего движения и направляли их по запросам отдельным лицам и кружкам рабочих. Это была кропотливая, требовавшая большой затраты времени работа. Но число добровольных молодых сотрудников в этом движении всё возрастало.

Библиотечками по разным вопросам общественной жизни, экономики, социальной гигиены и санитарного дела, рабочего движения снабжались очень многие уезжавшие на летнюю работу, на временную службу в земстве студенты и студентки. Вся эта работа протекала, как одно из направлений деятельности комитета, председателем которого был Пётр Францевич Лесгафт. Заседания этого комитета происходили у него в институте, но склад поступавших книг был в Вольно-экономическом обществе, на нынешней 4-й Красноармейской улице. Как ни мало вяжется это с образом очень требовательного не только к другим, но и к себе, рационалиста и борца за последовательность Петра Францевича, но, к моему изумлению, состоявший у него на службе рассыльный, который у нас бывал, величал Лесгафта без всяких возражений с его стороны «Ваше Превосходительство», т. к. Лесгафт состоял в чине действительного статского советника. Тогда я как-то выразил изумление по этому поводу и заметил, что не следовало бы проявлять чинопочитание в нашей среде, но получил ответ, что это делается согласно воле Петра Францевича. Бывают же странные и труднопонимаемые вещи!