В училище у меня было много друзей. Один из них – Вениамин. Хороший и скромный человек, несмотря на талант. Он гениально играл на кларнете, думаю, потому, что получал от этого удовольствие. Он исполнял не только училищную программу, состоящую из классической музыки, но и зарубежную эстраду, которую подбирал на слух. Нас свели битлы.
Я сидел в кабинете и подбирал на фортепиано песню «And i love her». Без стука вошел молодой человек с кларнетом и с порога начал подыгрывать. Это был Венька – мой друг.
С того момента наше хобби переросло в ежедневные репетиции. Играли мы только битлов. Благодаря постоянной практике я неплохо освоил фортепиано и даже начал читать с листа. Безусловно, в жизни мне это не пригодилось – хотя… мелкая моторика развивает интеллектуальные способности. Ну, в общем – не пригодилось.
Однажды Вениамин влетел ко мне в кабинет и, ликуя, поведал, что его знакомая предложила раз в неделю выступать в ресторане. Я тоже очень обрадовался. Ведь можно музицировать вне зависимости от погодных условий – в тепле. Да и стабильный заработок, в разы превышающий мою, пусть и повышенную, стипендию – тоже неплохо, согласитесь.
Мы пришли на прослушивание. В тёмном зале ресторана сидели несколько человек: директриса, две официантки и повар. На маленькой сцене стояли синтезатор и микрофон на стойке. Мы начали традиционно – с мелодии «Yesterday». Затем сыграли еще несколько творений ливерпульской четверки. Все испортил товарищ повар. Он попросил что-нибудь отечественного производителя. Скорее всего, этот патриот хорошо готовил исключительно пельмени и щи. А мы играли только «Битлз». Поэтому нас не взяли, предложив усилить репертуар мелодиями, более доступными для русского уха. Зато мысль играть в ресторане крепко застряла в моих юных мозгах.
Вениамин был старше меня на три курса, и, когда я перешел на второй, он получил диплом и уехал работать учителем музыки в северный город. На этом его ресторанная карьера была закончена, а моя – только началась.
А экзаменатор-то ненастоящий!
Второй курс. Лето. С утра в фойе музыкального училища было полно народу. Абитуриенты и поступающие – все в одинаково белых рубашках -сбились в кучу, как пингвины. Как сейчас помню это предобморочное состояние, когда глазами ты ищешь страх перед неизвестностью в глазах других ребят.
Однокурсник Стас – фольклорист и большой затейник – решил провести вступительный экзамен у новичков, прикинувшись преподавателем. Пригласил меня и трубача Макса в лжеприемную комиссию. Мы собрали небольшую группу молодняка в малом зале. Начался «экзамен». Я крепился изо всех сил, чтобы не лопнуть от гордости и смеха.
Первым на сцену вышел серьезный молодой человек в очках на минус 10, как мне показалось. Он сел за рояль и, не напрягаясь, сыграл второй концерт Рахманинова. Мы сидели с открытыми ртами, забыв о роли невозмутимых «профессоров». Когда юный гений сыграл последний аккорд, Стас, абсолютно не умеющий играть на фортепиано, с надменным видом сказал:
– Неплохо. Следующий!
Мои легкие испытали давление в миллион атмосфер, когда я пытался сдержать хохот.
Потом состоялось прослушивание флейтистов, гитариста, аккордеониста и еще кого-то. Дошла очередь до светловолосого парня с саксофоном. Стас, глубоко вжившийся в роль председателя приемной комиссии, преисполненный чувством собственного превосходства, пригласил саксофониста на сцену. Тот вышел и отменно сыграл «Розовую пантеру» Генри Манчини. А потом спросил, улыбаясь:
