И Сократ, и Платон ломали голову, размышляя о вечном. А мне приходилось ломать голову, соображая, как превратить горох и лук в сытный обед на троих, потому что других продуктов в доме не было. Помню время, когда мы с мамой и сестрой жили как в том анекдоте про котенка и гречку:
«Подходит котенок к миске. Понедельник: “Вау, гречка!” Ом-ном-ном. Вторник: “М-м-м, гречка!” Среда: “Нормально, гречка”. Четверг: “Опять гречка?” Пятница: “Вот блин! Гречка”. В субботу и воскресенье в миске пусто. В понедельник снова подают гречку. Котенок: “Вау, гречка!”»
Так мы и жили, когда папы не стало. Точнее, я предпочитала так думать, потому что не могла понять, как человек мог исчезнуть в другой стране. И, чтобы не захлебываться от обиды, я избегала размышлений на эту тему. В те времена самой большой детской мечтой было попробовать сникерс. Настоящее олицетворение американской сытости в одном шоколадном батончике! Мне казалось, что если я его съем, то, как Алиса в Стране чудес, превращусь в большую-большую девочку, которая все может. Может есть не гречку, а пельмени со сметаной, может носить не уродливые рейтузы, а синие джинсы Levi’s и скупить все сникерсы этого мира!
Кстати, попробовать сникерс мне в итоге удалось. Я его украла. Но американский шоколадный батончик не принес счастья, которое так красноречиво обещал рекламный ролик. Я не превратилась в кэрролловскую Алису, не встретила белого кролика, и он не привел меня в волшебную страну. Вместо этого я превратилась в долговязого подростка с подстриженными под мальчика волосами из-за предательского обилия вшей. Мама, конечно, пыталась вывести их керосином, но злостные насекомые не поддавались, и было решено меня остричь, чтобы не подвергать риску сестру. В школу ходить было стыдно, потому что в результате возрастных метаморфоз девчонки в классе превращались в женственных красавиц, а я – в растрепанного воробушка. Именно тогда я встретила синеглазого старшеклассника Сашу Беликова, и он привез меня летом на дачу к своим друзьям, где воспользовался моей неопытностью без особых церемоний, со словами: «Ну че ты ломаешься? Ты че, целка?» Почему-то такая быдловатая констатация факта прозвучала столь уверенно, что мой белокурый спутник показался мне настоящим альфа-самцом: обязательно нужно было отдаться ему. Сам процесс первого соития оказался таким же разочарованием, как до боли в зубах приторный батончик с арахисом под карамельной глазурью. В момент кульминации Сашкиной эйфории я лежала на спине и думала только об оливье, оставшемся в холодильнике. После выходных быдловатый альфа-самец заблокировал мой номер и старательно избегал дальнейших встреч. С тех пор у меня аллергия на сникерсы и на блондинов.
Но что про такую жизнь могут знать все эти сократы и платоны! Поэтому самопознание – удел богатых. А мой удел – катиться дальше в низы социально необеспеченных слоев населения. Размышляя таким образом, к концу лекции я чувствовала себя совсем плохо, словно есенинская лошадь – загнанная, в мыле и пришпоренная смелым ездоком. Этим ездоком была текущая российская действительность, в которой приходилось выживать любым доступным способом. Корнем моих мучений было то, что я до сих пор не придумала, как обеспечить сестре и маме это выживание. По всей житейской логике корабль моей жизни должен был направиться в сторону низкооплачиваемой работы в общепите, если только не произойдет какое-то чудо.
