«Главное, что б бомжи не побили, у них же все точки поделены», — думала я, с остервенением роясь в отбросах.
— Ну, все. Дожили, — голос мужа, глядящего на меня через приоткрытое стекло автомобиля, дрожал от сдерживаемого смеха. — Никуда тебя одну отпускать нельзя, даже на работу. Что на этот раз? Снова кольцо выкинула обручальное или колымишь таким образом?
— Ага, — поддакнул Димка, сидящий рядом с отцом и увлеченно снимающий на телефонную камеру минуту моего позора. — Таське покажу, вот смеху-то будет. Порвем ютуб, отвечаю.
— Езжайте, куда ехал, — окрысилась я на шутников, — некогда мне с вами лясы точить.
Прогнав зубоскалов, которые с веселым ржанием, достойным коня д'Артаньяна, все же поехали в сторону дома, я достала вожделенную сумку, стряхнула с нее банановую кожуру и, прижав к груди трофей, радостно затанцевала в сторону салона красоты, в котором работаю.
— Домой пойду. Как думаешь, мои забыли уже о том, что я в помойке рылась? — взглядом полным надежды уставилась я на подругу, работающую вместе со мной.
— Вряд ли, такое даже спьяну не забудешь. Эх, жаль я не видела, — с сожалением хмыкнула Надя. — Иди уже, горе, только окурок из волос достань.
— Эх, Ника, только ты меня понимаешь, — плакалась я вечером, глядя на Падлу, весело резвящуюся в кухне с толстожопой мышью, которая оказалась совсем не страшной, а очень даже милой. Растрогавшись, я даже угостила норушку печеньем.
— Конечно, понимает, вы же с ней обе любите рыться в помойке, — просочился на кухню муж в смешных семейных трусах, украшенных принтами медвежат. — Ты почему не сказала, что хочешь ту сумку?
— Потому что она очень дорогая, — вздохнула я горько, гладя рукой лежащую на диване рядом со мной торбу с нарисованной собакой.
— Знаешь, за двадцать лет проведенных вместе ты до сих пор не перестала меня удивлять. Но копающейся в мусорном баке, я видел тебя впервые. И мне стало стыдно.
— Почему за двадцать?
— Потому что у нас годовщина, я деньги на подарок тебе приготовил и все думал, что купить. Ты же ругаешься все время на подарки, которые я сам покупаю, и в этом году решил подарить тебе деньги.
— Да, подарки покупать ты не умеешь, — мне вспомнилась вереница зубных щеток, массажеров и прочей лабуды, купленной мне мужем в пароксизме безумного шопинга, и я вздрогнула.
— Я тебя очень люблю, — шепнул благоверный и сунул мне в руки сто пятьдесят евро.
— А годовщина у нас тринадцатого?
— Нет, — хитро улыбнулся он.
— Пятнадцатого?
— Опять не угадала.
— Неужели семнадцатого? — продолжила тупить я.
— Шестнадцатого, жена, сколько можно? — взревел муж притворно и запечатал мне губы поцелуем.
P.S. Утром я пошла в магазин и купила мужу подарок за бешеные сто пятьдесят евро.
5. Часть 4 Что такое любовь
— Аааааааа, дурак, отпусти, — донесся из-за входной двери голос дочери, когда я подняла руку к дверному звонку. — Волосы не трогай.
— А то чего? Жиром своим меня задавишь или прыщами запугаешь? — весело заржал басом старший сынуля, постоянно дразнящий свою сестру несуществующей полнотой — девочка весит сорок пять кило в мокрых штанах — и юношеским акне, которое, справедливости ради стоит отметить, часто поселяется на ее миленьком личике.
«Бежать, не оглядываясь», — мелькнула мысль, но желудок отозвался голодным урчанием, и я малодушно нажала на пимпочку звонка. В квартире стало тихо, но открывать мне не спешили. Я еще раз позвонила, потом постучала, а потом заколотилась в дверь всем телом, испугавшись, что дети все-таки поубивали друг дружку.
