Записки новообращенного. Мысли 1996—2002 гг. - страница 48
июль 1997 года
…Теперь у меня звание «женатого мужчины», и каждая женщина чувствует поэтому, что я не чужой: через Алесю я приобщился к каждой женщине, и ни через кого другого это не могло бы состояться. Есть общность человеческого рода. И наш брак имеет отношение к каждому. И дай Бог, целительное и спасительное отношение.
июль 1997 года
Кончилось отчуждение, царство тьмы и смерти, неверия и безысходности. Началось Царство Божие. А из всего прошлого самым реальным оказалась надежда, вера своему сердцу и жажда любви. Осталась и философия. Всё то, что я приобрёл прежде на путях веры своему глубокому сердцу, – всё это теперь мне очень пригодилось. Моя вера применялась к жизни и оказалась самым практичным инструментом, всегда помогающим увидеть верную дорогу среди терний обыденной и такой опасной жизни. Алеся была как слепой испуганный котёнок. С большим трудом она доверилась мне. И Бог управил нас через мою веру. Он реально действовал и продолжает действовать через меня. Это касается прежде всего моей жены, но иногда, когда Он считал это нужным и когда я просил, Он направлял меня и с другими людьми. Это неоспоримый внутренний факт моей жизни. Так бывает со всяким искренне верующим человеком, желающим жить по воле Божьей. Никакой личной заслуги здесь нет. Но познать это можно только изнутри, все слова об этом – ложь. Есть и заслуга, но тут уже ты и Бог – одно, потому что ты отдал себя Ему, а Он тебя наполнил, насытил и сделал самим собой. Бог не чужой, не посторонний, не внешний. Он видит нас изнутри нас самих, Его присутствие – в глубине нашего сердца, Его дыхание – наш дух и наша душа.
июль 1997 года
Стихи Тютчева размеренны, спокойны, классичны и всё-таки мало энергетичны. Это какая-то элегия, июль, разморенность. Они не бодрят. Конечно, это очень хорошие стихи. Но Тютчев не идёт к духовной реальности. Он довольствуется лишь лёгким касанием к её поверхности. Очень чувствуется, что это начало приобщения Алеси к вере. И нужно помнить, что для женщины и Тютчев – уже очень многое.
июль 1997 года
…То, что люди привыкли называть своей жизнью, есть только болото и грязь с блуждающими огоньками гнилушек и с редкими лучиками настоящего Солнца, милостиво посылаемыми им и в эту грязь.
июль 1997 года
Нам так и осталось: мне 21, ей – 22.
июль 1997 года
В том-то и дело, что свет перешёл из области надежд и надрывных предощущений в самую жизнь. Произошло это вместе с воцерковлением. Уверенность доходит до дерзости перед лицом тьмы и людей, в ней живущих.
11 августа 1997 года
Это то самое существо, которое стояло за мной во всю мою жизнь, стояло за моим одиночеством и моей полнотой, моими писаниями и многими стихами, моей замкнутостью и моей тоской. Узнавание было чудное, дивное и неложное. Не всё было просто: велик соблазн духа мира сего и лукавой сей временной жизни, особенно для женщины, ибо женщина связана землёю, но вера моя вывела нас. И всё то, что я познал, накопил, приобрёл и взрастил в себе в одиночестве и удалении от вещей суетных и недостойных, через книги, музыку, творчество и внутреннее делание – всё это очень и очень пригодилось мне. Точнее говоря, настала пора действия и настоящей, нешуточной битвы. Действительность позвала к действию. Мой внутренний мир вдруг вышел наружу и нашёл своё средоточие в горячем и родном, сказочном женственном существе с никогда прежде не встречавшимся мне именем: Алеся. В той странной, непостижимой и таинственной благодатной жизни, в которую мы вступили, она ещё и Александра, так же, как я – Владимир. И чем глубже погружаешься в эти прозрачные прохладные воды, тем с большей силой и глубиной звучат для нас эти имена; новое живое существо отзывается на это имя. Тяжёлый и безблагодатный Эдуард умер, но с тем, чтобы воскреснуть в чистоте и свете. Недавно я узнал, что это тоже православное имя. Очевидно, что то, что было раньше, что было наполнено стремлением к Истине и Свету и что всё-таки подвело меня к Церкви, несмотря на все уклонения и фальшивки, эта старая жизнь была также в чём-то православна и в чём-то освящена. Момент смерти, умирания, конечно, присутствует. Но есть и воскресение, и воскресение торжествует и преображает. Я чувствую, особенно в общении с теми, кто был и тогда в моей жизни и с тех пор не изменился, что они обращаются во мне к тому, кого уже нет. Но и тот, прежний я, хотел перемены, хотел измениться. Так вот преображение началось, и реальность, стоящая за этим, несокрушима. Она сильнее всего. Более того, началось посмертие. Происходит много такого, что ожидалось только после смерти. Совершенно явно, что многое из теперешней жизни в посмертии плавно продолжится и из посмертия прорастает. Впрочем, так у каждого, но в основном, это адские вещи: телевизор, скука, уныние, пьянки, гордыня, беготня… Я же говорю о хорошем, светлом, несомненно райском и блаженном, родном, из нашей Небесной Отчизны проистекающем и туда ведущем. Могучая, надёжная опора, как будто также исшедшая из внутренних глубин, из тайников совести и оснований правды, – это Церковь. Итак, внутреннее начало становиться внешним, восстанавливая порушенное начало гармонии бытия. И то, что происходит со мной, имеет самое близкое отношение и самую животрепещущую важность для всего мира, для каждого. Это точка разрастания Света, который должен охватить всю Вселенную.