– Девочки, выручайте, одолжите 3 рубля на пару дней!
До зарплаты еще полмесяца, я не сомневалась, что кто-нибудь выручит меня и займет трешку.
И тут я получила еще один урок. Жестче, чем в магазине. Мои подружки – приятельницы, потупив глазки, одна за другой промямлили, что денег нет, сами сидят без копейки. И быстренько разошлись по своим делам. Опешив от их равнодушия, я зашла в квартиру и расплакалась. От обиды, что деньги украли, что подружки оказались фальшивыми. А ведь до зарплаты еще было 2 недели! На что-то ведь они будут жить! Я поняла, насколько мы были одиноки. Никто не пришел на помощь.
– Кому нужно чужое горе.
– Своя рубашка ближе к телу.
Жестокие поговорки.
С этого дня я научилась рассчитывать только на себя. Ни у кого деньги не одалживать, чтобы ни на кого потом не обижаться.
В кладовке под окном я, всхлипывая, обнаружила 20 забытых молочных бутылок. Ура! Сдала их ровно на 3 рубля и до понедельника нам денег на молоко хватило. Подушка безопасности нас в тот раз выручила. Жизнь больно преподала мне очередной урок. А помощь – вот она, тут – же, ниоткуда пришла. Я даже не успела сильно испугаться. С годами, размышляя на эту тему, я сделала такой вывод – если Судьба что-то у тебя забирает, она обязательно даст что-то взамен. Всегда! Но это мое личное, выстраданное жизнью мнение.
Муж ко всей этой истории отнесся совершенно спокойно:
– Сними с книжки 50 рублей и живи в обычном ритме. Успокойся и забудь!
Что я и сделала.
8. Дальневосточный Новый год
В Хабаровске Новый год мы отмечали дважды – по дальневосточному времени в 24–00 и по московскому в 7 часов утра. Напрыгавшись ночью, засыпали под утро, а в 7–00 Леонид Ильич Брежнев в телевизоре поздравлял нас с Новым годом. И тогда уже наступал настоящий Новый год.
В нашей дивизии сменился командир. Новый генерал объявил построение офицеров штаба 1 января в 7 часов утра. Посыльные оповестили всех накануне.
Утром штаб дивизии почти в полном составе стоял перед генералом навытяжку. Картина была еще та. Неумытые, полупьяные, заспанные мужики стояли перед начальником по стойке смирно. Один боец в трениках и в майке влетел в сапоги и запахнул на груди шинель.
Долго потом про это построение народ анекдоты рассказывал. Больше 1 января утром офицеров не строили. Дежурные наряды работали в обычном порядке.
Прошло время. Сын подрос и пошел в 3 года «работать» в садик. Подросли и соседские ребятишки. Мамочки двинулись устраиваться на работу. Галина, биолог, пошла в гарнизонную школу преподавать, Тамара, историк, – вслед за ней в эту же школу. Рита, с ее архитектурно – строительным образованием (Ленинградский строительный институт) устроилась работать нянечкой в местный детский садик вместе со своими дочками. А я никак не могла найти подходящее место. Французского языка в школе не было, часы немецкого все были заняты, да и не хотела я немецкий преподавать. Не любила я его, не понимала толком, не почувствовала за годы учебы в инъязе его прелесть. Главным в моей профессии был французский.
В школе мне предложили ставку лаборанта, заведовать местным краеведческим музеем. Делать нечего, пока сын маленький поработаю так. И я согласилась.
Надо заметить, офицерские жены очень часто теряют свою профессию. Военные городки маленькие, рабочих мест для всех не хватает. Мне в этом плане повезло – школы были везде и без работы я никогда не была.
