Дело шло к развалу Союза, денег, как обычно, не хватало, я решил попробовать написать письма с просьбой о приеме на работу в Штаты, Канаду, еще куда-то. Письмо и резюме с фотографией, переведенные на английский, размножил и отправил на десятки адресов. Перед этим немного пополнил свои захудалые знания языка на курсах английского.
Ответ мне присылать не торопились, и я подумал, а почему бы не попробовать мыть золотишко в окрестностях поселка, где было множество брошенных приисков, ведь, как говорили, даже из отвалов можно было что-нибудь намыть. Нужно было взять отпуск, и еще нужна была винтовка, или ружье, там могли быть медведи и волки, четырех и двуногие. Я стал советоваться с Сережей Артемьевым, и он меня отговорил. Сережа сказал, что за каждым, кто отправляется в тайгу или сопки, наблюдают специальные люди и незамеченным это сделать не удастся. Сережа родился на Чукотке, вырос там, и не верить ему у меня оснований не было.
Тогда меня посетила другая, еще более глупая, как я теперь понимаю, идея. Я подумал, а почему бы мне не попробовать самому дойти до Аляски, ведь Ном и Анкоридж были не так далеко. Сил было много, энергия хлестала через край, казалось что я, сделав грузовые санки, с запасом продуктов и резиновой лодкой смогу не только дойти до Берингова пролива, пересечь его, но и добраться до искомых поселков на той стороне. И Сережа Артемьев, слава Богу, снова привел меня в чувство. Он сказал: «Аркаша, не ходи!» Он убедил меня, что невозможно пройти такое расстояние в одиночку, постоянно рискуя провалиться в наледь, под воду, присыпанную снегом, не говоря уже о чукотских волках, которые больше обычных в полтора раза.
Я очень благодарен моему другу Сереже, за то, что уберег меня от моей собственной глупости. Жив ли он, настоящий человек и друг?
Все трещало по швам, деньги обесценивались. Наши отношения с Ритой зашли в глухой тупик. Мы развелись и отправили контейнер с ее вещами по ее старому адресу. Потом они с Машей улетели тоже. После этого улетал и я, собрав остатки вещей Риты и свои.
Через какое-то время я снова прилетел в Билибино, пытался возить с китайской границы товар на продажу, но это оказалось невыгодным. Народ разлетался из поселка, все искали свои пути и возможности заработка. Я очень жалею, что, когда у меня была возможность, не вывез с Чукотки кота Саньку. Прилетев в предпоследний раз в поселок, я его уже не застал, Саньку разорвали бродячие собаки, и я от бессилия гонялся за ними с ножом, привязанным к палке, и плакал.
Я улетал с Чукотки и не знал, что уже не вернусь. В моем доме оставались мои вещи, запас продуктов, поэтому дом отпустил меня легко, он наверное тоже думал, что это ненадолго.
Мой Дом и мой Север снятся мне до сих пор, уже 22 года. Эту незримую связь, видимо, не разорвать.
В Симферополе на вокзале мы сели в плацкартный вагон, нас было двадцать человек стриженых парней и еще двое военных. Ехать мы собирались не куда-нибудь, а в армию, в Советскую Армию, наша команда была сформирована на сборном пункте, и в ней были ребята со всего Крыма.
С собой мы тащили коробки с сухпайками и собирались ехать долго, капитан, которого назначили доставить нас на место, пошутил, сказав, что едем в Хабаровск. И, хоть наш старший предупредил, чтобы без водки, все равно была и пьянка, и драка, и порезанные руки одного из наших от разбитого оконного стекла.
