– Давай пройдём здесь…
И мы, не дойдя до светофора, идём немного вбок, чтобы перебежать дорогу.
– Тут ходит восьмая маршрутка?
– Да.
– Вон идёт какая-то…
– Она – налево.
– Я сейчас, если что, побегу.
И – маршрутка. Как нарочно.
– Эта – прямо? Не налево?
– Прямо.
– Ну, я побежал. Пока.
Он бежал – секунды – а я смотрела ему вслед. Когда он вошёл в автобус, я повернулась
И пошла от остановки, чуть ли не бегом.
Тебя не было неделю. Она прошла, как один день. Ну, ничего. Я его ещё увижу. Ещё один раз. А, может, даже провожу на поезд. Он ведь всё равно уедет. Он сказал, стоя у двери: «У меня день рождения 25 ноября, я всё равно не пойду в армию.
– Может, тебя весной возьмут. У меня есть подружка – её знакомого должны были осенью призвать, а получилось – весной.
– Нет, не весной. Это не просто медкомиссия. Все документы будут забирать… А почему у тебя немецко-русский словарь?
– Я же не знала, что будем учить испанский…
Позволь мне часто думать о тебе.
Позволь мне сократить твои страданья.
Неважны в этой жизни расстоянья.
Позволь мне часто думать о тебе.
Пускай тебя не посетит печаль.
Я к мукам не зову родную душу.
Ты слов моих, пожалуйста, не слушай.
А если слышишь, то не отвечай.
Зачем же всё мной сказано тебе?
В последний раз. Уже не повторится.
Я не хотела б заново родиться
Чтобы тебя не повстречать в судьбе.
Прости меня. Ведь я тебя не стою
И это даже большее, чем стыд.
Как мне самой себе глаза открыть,
Как горькой правдой душу успокоить!
Я понимаю: каждому – своё.
А лучше стать, наверно, не под силу.
Но лишь прощенья я бы попросила.
И только. Мне не надо ничего.
Родившись, получают право жить.
Немногие, пока живут, мудреют.
Ещё немногим дан талант любить.
Прости меня, любить я не умею.
Два года можно делать себя. Для тебя, возможно, это и будет вовремя.
Десятое октября 1983 года.
Дни завертелись, как скрипучий голос шарманки. Ехала из института домой и думала, какое сегодня лживое солнце. Подслеповатое, неяркое, словно смотришь в мутное стекло. Ты в общаге один. Это мне сказала Лена Комиссарова. Она жалеет тебя. А я? Я не умею тебе сочувствовать. Я буду ждать. Потому что кто-то ведь должен ждать, когда люди в армии проходят проверку на прочность, на всё человеческое. Кто-то должен ждать, пусть даже «и не друг, и не враг, а так…»
Седьмое октября, пятница.
По гороскопу – счастливый день. Я снова знала, что ты придёшь.
Лена пришла чуть раньше, в двенадцать часов. А ты… я же знаю, что ты приходишь вечером, часов в пять.
Лена принесла гороскоп. Мы открыли его и стали читать о Стрельце – твоём созвездии. Звонок. Ты, конечно, ты. Лена пошла открывать. Вернулась. Забежала в комнату. «Кто?» – «ОН!»
Что же она ушла, бросила его в коридоре… Я выбегаю. Он разувается.
– Привет!
– Здравствуй. Ты была вчера в общежитии? Меня там не было. Завтра я еду домой.
– Знаю.
– Тебе сказали?
– Да.
– Меня не было. Мотался по городу.
В комнату вхожу первая., он пропускает.
– А мы тут ерундой занимаемся. Лена гороскоп принесла. Ей хозяйка дала почитать.
Ба! А страница открыта на Стрельце! Наклоняется над столом:
– Стрелец – моё созвездие.
Фу, стыд-то какой.
– Наташа, тебе ничего не надо домой передать?
– Да, вот письмо. Но я его ещё не дописала. Может, тебе потом привезти?
– Как ты успеешь? Я завтра улетаю.
– Во сколько самолёт? В два?
– В десять, утром. Пиши сейчас, пока я буду собираться. Что-то у вас настроение плохое.
– Почему это? Хорошее! С чего ему быть плохому.
