– Это очень хорошо… Наташа, где висит мой костюм? Здесь?
– Да.
Открывает шкаф.
– Нет, вот так…
– Пардон…
– Да господи…
Не может справиться с ключом.
– Плохой из меня взломщик.
– Нет, не в ту сторону.
– Помоги мне, пожалуйста.
Но уже справился сам.
Я смотрю, стоя сзади, на его отражение в зеркале. Сохрани его, зеркало. Сохрани!
Открывает чемоданы. Я стою у окна, отвернувшись.
– Ну, а ты что сейчас делаешь?
– Да ничего. На работу неделю не ходим. Учимся с третьего числа.
– Слышал.
– Мама письмо прислала. Пишет – не впадай в меланхолию.
– По поводу чего?
– По поводу всего вообще.
– Правильно. Я. Когда ни прихожу, всегда застаю тебя в таком настроении…
– Да, всегда. А чего радоваться?
– Вот меня в армию берут, я и то не собираюсь плакать.
А я подумала – вот тебе в армию идти, потому у меня такое настроение, а вслух:
– Ну мы же с тобой разные люди.
Подходит к моим книжным полкам.
– Что это за «Тёмная завеса»? Можно посмотреть?
– Конечно.
– А что это?
– О влиянии Америки на советскую молодёжь.
Пока смотрит, я говорю:
– Ты извини меня, что я тебе тогда всякой ерунды наговорила.
Я кроме глупостей ничего говорить не умею…
А он, будто не слышал:
– Цезарь Солодарь автор?
Потом:
– Дрюон… можно посмотреть? Это ты прямо в магазине купила?
– Нет, на макулатуру.
– Это третья книга?
– Нет, седьмая. Да ерунда. Ещё был «Железный король», я его домой отвезла.
– С деканом поругался… А мне на него наплевать, на этого человека.
– Может, не возьмут тебя раньше срока, до ноября. Как будто знаю его день рождения, – но ведь на самом деле знаю же
– Домой всё равно поеду, – хоть на автобусе, хоть на пароходе, хоть самолётом. Постригусь наголо и поеду так для смеха. Всё равно постригут.
– Какой тут смех?
– У меня с родителями полное взаимопонимание. Они всегда говорят – решай как хочешь.
– Это хорошо, когда родители доверяют. Я считаю, у нас тоже взаимопонимание.
– Тебе нравится Хемингуэй? Я, правда, мало что читал. У тебя есть Хемингуэй?
– Есть… нравится… не знаю… я в этом не разбираюсь, я вообще в литературе не разбираюсь.
– Не говори глупости. Нет, правда, тебе нравится Хемингуэй?
«Комсомольская правда» на столе. Статья о группе «Кисс».
– О! «Кисс»!
Читает. Стоит, опершись о стол. Голову наклонил. Смотрю на его руки —они такие же как тогда, когда он вёл заседания нашего клуба в школе. Нет, он сидел тогда за столом. Сейчас он стоит. Но руки…
Чёрный плащ. Тогда его не было.
– Я в этом году дома пересмотрела, что читала, а что нет. Половину из домашней библиотеки не читала.
– Я тоже. Когда дома – не всегда даже охота читать. Ну, я пойду
– Я провожу тебя.
– Что я – маленький, что ли?
– Разве только маленьких провожают?
– Нет, ну я ведь не девушка… (с такой улыбочкой)
– Фу, ну и что же. Не говори глупостей.
Мы выходим в коридор. Тётя Галя спрашивает, придёт ли он ещё до шестого числа и перед отъездом. «А как же?»
Я наклоняюсь чтобы надеть босоножки, рядом с ним. В это мгновение я чувствую себя беззащитной. Мы выходим. Он открывает дверь. На площадке говорит: – Если придёт свидетельство о рождении, то ты свяжись со мной как-нибудь, хорошо? Может, ещё успеет дойти.
Выходим из подъезда. Держит дверь.
– Похолодало в Горьком.
– Да, похолодало.
– Сегодня парня одного в армию провожаем.
– Если бы можно было всё повернуть назад…
– Ты же знаешь, я не люблю такие разговоры – на темы морали.
– Я знаю, но что поделаешь.
– Нет, лучше быть материалистом.
