–Ну-ну пошуми…– Произнесла она, склонившись над девушкой.– Нам ведь свидетели не нужны? Правда? Покаяние не терпит суетности.
Увидев глаза женщины, злые, безумные, Элина зажмурилась…
–Куда?– зашипела та, силой обернув лицо девушки к себе.– Грешник не может отвернуться от лика божьего в день суда. Не скроется он от взора его ни в чащобах лесных, ни в пучинах водных, ибо не станет в тот миг для него – ничего из этого. Лик к лику спросит у него создатель за грехи его, и соразмерным будет наказание за деяния его. И за зло – живущее в сердце его, будет наказан он злом с троицей, и за скверну, что принес в жизнь – восьмикратно. И будешь ты у него как на ладони, и в его воле окажется судьба твоя.
Не замолкая и на мгновение, настоятельница вынула откуда-то острую стальную шпильку. Коротко размахнувшись, с явным наслаждением, воткнула ее Элине в плечо. Больше от неожиданности, чем от боли, Элина вздрогнула… и вновь попыталась кричать. Под пяткой оказалось что-то твердое и уперевшись в это всей ступней, девушка толкнула себя вперед. Сверху послышался скрип, раздался грохот бьющегося стекла. Настоятельница грязно выругалась, и вдуг оказавшись в ногах послушниы, попыталась вновь взобраться на нее верхом. Несколько мгновений длилась упорная яростная возня. Хватаясь за щиколотки Элины жесткими ладошками, женщина пыталась вдавить их в пол, цетра пыталась помешать…
Сместившись на пару пядей в сторону, Элина кажется сумела ударить женщину по лицу. Стало свободней и не разбирая дороги, цетра отползла к стене. Забившись там в пропахший клопами угол, с трудом сдерживая судорожное дыхание, затаилась…
Потянулись тягучие мгновения странного затишья. Настоятельница, отчего-то больше не спешила нападать и от этого непроглядная тьма кельи казалась еще более зловещей. Выждав некоторое время, Элина стянула с запястий кожаный ремешок. Частью сознания понимая, что опасность миновала и дрожащими руками сняла с шеи волшебный оберег. Когда келья залилась неярким золотистым сияньем, осмотрелась…
Настоятельница, неестественно вывернув голову, лежала у дальней стены и кажется… не дышала. Не смея доверять своим глазам, Элина встала с пола, сделала шаг ближе. Затем подняв из-под ног обломок киота, опасливо выставив его перед собой, склонилась над телом. Вокруг головы женщины темнело большое темное пятно. "Кровь…"
В стене, в сажени от пола, прямо над головой жрицы, торчал толстый, кованый из сырого метала, гвоздь. В другое время на гвоздь вешали плеть для бичевания. Сейчас плеть лежала далеко в стороне… а от гвоздя к полу – по стене – шла все та же черная, маслянистая полоса. Очевидно, оступившись в темноте, настоятельница, падая, напоролась затылком о его острую – загнутую к верху поверхность…
Догадавшись – что случилось, Элина закусила кулак.
"Сегодня она убила человека. Пусть не намерено, пусть пытаясь защитить себя, пусть обезумев от страха, пусть… Теперь это не важно, это не снимает с нее вины. Теперь она… убийца. Не просто убийца, а убийца матери настоятельницы, убийца… во чреве обители веры и твердыни истинного знания… Грех – что не снять покоянием, не смыть кровью. Грех – хуже коего, не свершалось со дня основания монстыря…
Бдящая – отвратившая от себя милость небесного стража, цетра – отдавшая душу демонам, послушница – в час пкояния убившая свою духовную мать… Что может быть страшнее?"
