Бет широкими шагами преодолевает оставшееся между нами расстояние, и уверенность в себе, которая всегда восхищала меня в ней, явно все еще жива и здорова – в отличие от той обнаженной женщины, которая стала объектом нашего изучения вчерашним вечером. То, что Бет удается с такой же готовностью отстраниться от смерти, что и мне, наверняка многое говорит о том, почему мы контачим. Это, вероятно, делает ее самым близким к подруге человеком из тех, кто у меня когда-либо будет, и, поскольку я не разговаривала с Бет целых два года, слово «подруга» не стоит понимать так же буквально, как утверждение, что шоколад лучше секса. По крайней мере, хорошего секса.
Бет проскальзывает на место напротив меня, кладет рядом с собой свою огромную сумку от «Гуччи», и название дорогого бренда напоминает о том, что она, как и большинство здесь присутствующих, происходит из семьи с деньгами. В ее случае – семьи инвесторов в недвижимость, которые наверняка предпочли бы, чтобы она занималась интерьерным дизайном, а не трупами.
Роуз останавливается рядом с нами, разглядывая Бет, в руке у нее кофейник.
– Кофе?
– Весь кофейник, пожалуйста, – говорит та, ставя свою перевернутую до сих пор чашку на блюдце. – Но я начну с этого.
Официантка наполняет ее чашку и обводит нас взглядом.
– Что-нибудь из еды?
Мы с Бет качаем головами, и как только Роуз уходит, Бет понижает голос и подается ближе.
– Что, черт возьми, происходит?
– Как, черт возьми, тебя понимать?
– Я здесь, в Ист-Хэмптоне, – говорит она, как будто это все объясняет.
– Ты ведь здесь живешь, – отвечаю я, и тут до меня доходит: – Но… Центр судмедэкспертизы находится в Хаапподже, и ты только что сказала, что закончила вскрытие. Здесь не может быть для этого подходящих условий.
– Я бы назвала помещение, которым пришлось воспользоваться сегодня утром для этих целей, в лучшем случае приемлемым.
– Тогда зачем проделывать это здесь?
– Именно это я и сказала, когда получила запрос, и стала настаивать на том, что вскрытие необходимо провести в Хаапподже. А тридцать минут спустя моя начальница…
– Директриса судмедэкспертной службы округа Саффолк? – уточняю я.
– Да. Бриджит Джонсон. Она позвонила мне и сказала, что не станет проводить вскрытие по документам в течение сорока восьми часов. И что мне нужно провести его на месте.
– Я даже не уверена, что это законно.
– Не только ты одна.
– Зачем это делать?
– Она сказала, что в Хаапподже слишком много сотрудников и вообще людей, которые могут распустить язык. Это замечание было высказано после того, как она напомнила мне, что в Ист-Хэмптоне полно влиятельных людей, которые не хотят, чтобы у них во дворах толклись съемочные группы новостных каналов.
– Мой отец провел сегодня пресс-конференцию. Я думаю, она что-то не так поняла. Это уже не новость.
– Пресс-конференцию, которую он практически свел к тому, что вчера вечером имело место самоубийство, а не убийство.
– Ни хера себе… Скажи мне, что он этого не делал.
– Хотела бы я это сказать.
Отодвигаю свою кофейную чашку в сторону.
– Каким местом он вообще думает? Он же потом будет выглядеть лжецом.
– Он скажет, что был дезинформирован.
– Тобой, – добавляю я, и быстрота ее ответа заставляет меня задуматься, не выдвигался ли уже когда-нибудь подобный аргумент.
– Да, я и вправду считаю, что мне готовят роль козла отпущения, раз уж и твой брат поддержал его.
– Ты не пыталась возразить?
