– Знаете, в чем секрет? – надменным голосом спросил он у двух подруг. – Только мужчина знает, как доставить мужчине удовольствие. – Витя сжал указательный и большой палец, оттопырил мизинчик и поднес ко рту. – Только мужчина знает, как правильно брать в рот.
Бичихи громко засмеялись, прикрывая рты ладошками, что не удивительно – ведь сам термин «бич» в узких кругах расшифровывается как «бывший интеллигентный человек».
– Покажи еще разок, – подначивали они его.
В этот момент я понял, что все-таки всплыл.
Утро наступило, мое положение не изменилось. Я почти протрезвел, мне это показалось не слишком уместным, благо пристегнут я был только одной рукой. Размаха хватило, чтобы удариться об решетку носом еще раз. Фонтана крови, конечно, не последовало, но что-то стекало.
– Дежурный! Человеку плохо! – закричал Витя.
Из «аквариума» выбежал дежурный, посмотрел на меня с полсекунды, ругнулся и убежал искать капитана. На этот раз боль пронзила голову намного сильнее, едва ли я смог бы повторить это снова. «Честные бляди» совали через решетку платочек, но было бы напрасно принять этот жест арестантской солидарности, это противоречило замыслу. Вытирая кровь рукой, я размазывал по решетке и лицу то, что не стекло на пол, – смотрелось это не слишком воодушевляюще. Когда я запачкал все, что мог, пришел капитан.
– Сука, – прошипел он. – Пристегни ему вторую руку, фиксируй его спиной, я снимать буду. Если ты еще будешь биться головой об решетку, у нас доказуха, ты, сука, звездой ютуба станешь, – сказал он мне.
Дежурный побежал за очередными наручниками, а капитан достал телефон и начал снимать.
После того как дежурный как бы распял меня на решетке обезьянника, капитан подошел ко мне вплотную и сказал:
– Ну, чё, задержанный, ты хоть понимаешь, что в том углу камера стоит? Все равно не прокатит, все снято, от самого, блядь, начала…
Дело было сделано, меня плотно пристегнули к решетке. Капитан снимал свое видео, обещая выложить его на ютубе, приговаривая, что таких отморозков он давно не видел. В заключение капитан подошел ближе и взял крупный план.
– Ничего не хочешь сказать, задержанный? Друзья тебя увидят, учителя твои, родители, на работе их коллеги… Кто тебя научил головой об решетку биться?
Во рту образовалось много крови, я сплюнул ее на пол.
– Говори, чё ты?
– Что?
– Как до жизни такой дошел?
– По приколу… как, я полагаю, и вы.
После еще одного хлесткого удара по печени съемка была окончена. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Одной из «честных блядей» вернули сигареты, за это она взяла швабру и вытерла пол. Когда дежурный отвернулся, она прикурила одну сигарету мне.
– Покури, тебя теперь точно не скоро выпустят, – добавила она, выжимая тряпку. Я улыбнулся в ответ.
– Ты плохо понимаешь, как это работает, я выйду существенно раньше, чем ты думаешь.
Она посмотрела на меня вопросительно.
– Их не заводят та плоть и души, что уже изувечены. По-настоящему их возбуждает только чистота и невинность.
– Что ты имеешь в виду?
– Что для тебя это тоже хорошие новости.
В половине шестого пришел зелено-серого цвета опер. Первое, что заметил его усталый взгляд, был я.
– Что это? – коротко спросил он дежурного.
– Наряд доставил в передозе, у нас очнулся, качать начал, затем головой об решетку биться.
– Убирай его, – сказал опер, брезгливо оглядывая пол, окровавленные тапочки и мой раскуроченный нос.
