Здесь все: и безобидные, выброшенные социумом сорокалетние дети с развитием пятилетних, которые не понимают, почему их всю жизнь бьют, связывают и закалывают нейролептиками, и, конечно же, шизофреники, с голосами и навязчивыми состояниями. Не все из них дрочат в туалете, глядя в окно на пересекающих за двенадцать секунд внутренний дворик посетительниц. Но все они без исключения готовы порвать друг друга за пульт от телевизора в комнате отдыха. Это их бойня за доступ к «внешнему миру». Правда, разногласия случаются относительно редко, все они предпочитают один и тот же канал – НТВ – с сообщениями о чернухе, убийствах на бытовой и сексуальной почве и скандалами из жизни деятелей шоу-бизнеса. После будоражащего просмотра вечерний прием препаратов. Буйным колют транки и затягивают ремешки, все успокаиваются и больше не орут. Всё снова в норме. И единственное, чем это шоу отличается от нашего, – система вознаграждения.
В те дни, когда кого-нибудь не кроет истерика, этот мир не становится уютнее, но с наступлением темноты его натуралистические подробности немного отступают. Невыносимым его делает поправка на бесконечность, ведь каждый день в точности повторяет предыдущий, что, пожалуй, и являет собой основной терапевтический эффект – воля подавляется полным отсутствием возможности хоть как-то повлиять на режим содержания.
В столовой все сидели по интересам, отдельный стол был даже для двойников Курта Кобейна. Как и палата. Их словно подобрали по росту и длине волос. Самый живой из них все время ходил в пижаме, с растрепанными волосами и одичавший от транков. Он как раз был невероятно похож на солиста «Нирваны» в лучшие годы и редко снисходил до общения с кем-либо, кроме практикантки, что стояла по утрам на выдаче колес и микстуры. С ней, в общем, и я старался быть в хороших отношениях.
Второй «Кобейн» почти все время был на вязках и просто не мог отойти от аминазина, без которого становился чересчур агрессивным. С третьим я иногда пересекался в курилке. Он утверждал, что он рок-звезда и уже давно никому ничего не должен, ему двадцать девять и он сделал для отечественной техносцены всё, что мог, и выжат без остатка. В силу этих причин он часто ругался с близкими по мобильному телефону. Последние лет пять он не покидал пределов дома, плотно засев в программе «кубейс». Возможно, причиной этого стала глубокая наркотизация организма. Всё было ничего, пока вдруг он не стал агрессивен – сюда его сдали мать и младшая сестра, опасавшиеся за собственную жизнь. Парню всерьез казалось, что миру пора вернуть ему должок, но сейчас он был согласен на самую малость – чтобы его просто забрали отсюда. Он клялся быть милым и добрым, но через три секунды разговора снова срывался на крик. Таким образом, его прорубало относительно часто, ведь транквилизаторы на крепкий чай порождают гон. Закуривая новую сигарету, он начинал рассказывать истории из нормальной жизни, которая была до того, как он засел писать техно и стал администратором интернет-сообщества «дрочу и плачу», посвященного электронной сцене, в ЖЖ. Историй у него было много, и он охотно рассказывал их всем, кто сидел на корточках вокруг помойного ведра в туалете. Кто-то уже докуривал, вставал, выкидывал бычок и уходил прямо посреди рассказа, а я закуривал новую, чтобы дослушать до конца. Так вечер наступал чуть быстрее, кроме того, я и сам любил отечественную электронную сцену.
