Послышался приглушённый стон. Катя, уткнувшись лицом в твёрдую поверхность стола, пыталась удержаться от рыданий.
— Я не слышу ответа, — немного громче и жёстче сказал я.
— Зелёный, — после паузы отчётливо произнесла она.
Пальцами одной руки я раздвинул ей ягодицы, другой рукой смазал сначала наружную поверхность анального отверстия, затем погрузил указательный палец вглубь, смазывая изнутри. Катя вскрикнула, и я тут же ударил её по ягодице, не вынимая пальца. Она заплакала, стиснула зубы, и я снова нанёс удар.
— Не сжимай сфинктер. Иначе будет больнее. Чем сильнее ты расслабишься, тем проще тебе будет.
Она всё плакала и плакала, почти беззвучно. И чтобы ей стало труднее скрывать свои эмоции, я сдавил её волосы в кулаке и стал входить ей в зад порывистыми, быстрыми толчками. Катя закричала, а я до предела натянул её локоны, перепутавшиеся, скомканные, но до сих пор мягкие на ощупь.
— Не ори! — приказал я. — Если хочешь что-то сказать, говори словами!
Она оцепенела, перестала дёргаться. Всё глубже я проникал в неё.
— Тебе нравится? — прорычал я ей в ухо. — Скажи тебе нравится, когда я тебя имею в зад? Отвечай!
— Зелёный… зелёный…
— Я сейчас кончу в тебя, слышишь?
Крепко держа её за груди, я выходил из Катерины почти на полную длину, чтобы в следующую секунду войти до упора.
— Хочешь увидеть, как из тебя будет вытекать моя сперма? Хочешь?
Она молчала, потому что, вероятно, уже не могла говорить. Катя вся обмякла, полностью прекратила сопротивляться. Может, и смысл моих слов до неё больше не доходил.
— Отвечай! Отвечай! — требовал я, вбивая в неё финальные фрикции. — Отвечай немедленно!
— Зелёный… — прочёл я по губам.
И мгновенно кончил. От накатившего оргазма меня самого полностью передёрнуло и согнуло пополам. Я физически ощущал, с каким мощным напором выстрелила сперма, хотя и лежал на Кате с закрытыми глазами.
Отдышавшись, я отпустил её, достал из кармана мобильный телефон, включил камеру и направил к месту соединения наших тел. Вытащил член и нажал затвор, когда из заднего прохода начал вытекать белёсый сгусток. Я показал Катерине получившуюся фотографию.
— Нравится? — спросил я.
Она глянула и тут же отвернулась.
Я стёр фотографию из памяти устройства, привёл в порядок свою одежду, поднял со стола распластанную девушку и обнял. Немые слёзы катились по её щекам. Она растеклась в моих объятьях, обессиленная, хрупкая, смятённая.
— Пойдём в ванную.
Я подхватил её на руки и понёс прочь из своего кабинета.
12. Глава 10.
Любовь мужчины и женщины всегда находится где-то на стыке жертвенности, героизма и прощения. Мы жертвуем свои души, жизни, тела и время. Мы героически отказываемся от каких-то возможностей. Мы прощаем друг другу несовершенство, идём на уступки, ищем компромиссы. Если бы любовь была сплошной благодатью, она бы заканчивалась ровно в ту секунду, когда появлялись бы препятствия. Однако именно препятствия в итоге отсеивают бракованные чувства и высекают из гранита жизни памятники настоящей любви.
У Кацуми не было памятника, не было даже точного места захоронения. Она растворилась в ничто, как того требовали её культурные догмы. Но я бы и не стал ходить к ней на кладбище, чтобы почтить память, потому что моя собственная память и стала памятником Кацуми, памятником нашей любви.
А теперь я пытался покрыть его непроницаемой тканью, обнести стенами невидимого мавзолея, чтобы оставить хоть немного свободного пространства для новых воспоминаний и новых чувств. И были они таковы, будто меня прошило свирепой пулемётной очередью, но по какой-то причине я остался жить, просто весь насквозь изрешечённый.
