Читать онлайн Константин Кизявка - Запретная застава

Двор батайского техникума – глухое место. Поросший травой асфальт, остатки белой краски-разметки для занятий НВП, высокие ржавые баскетбольные столбы, покосившийся турник, обшарпанная стена складов. И никого.

Изредка материализуются здесь смутные силуэты, окутанные облаками душной травы, корчатся согбенные тени сторонников внебольничных вакцинаций, суетятся энергичные фигуры наскоро любящих друг друга партнёров, и, куда уж без них – дискутируют переполненные адреналином адепты традиционных русских ток-шоу, с аргументацией по почкам, лицу и прочим слабым местам спорящих организмов.

Диспут выстраивался однобоко. Одиннадцать объясняющих на одного слушателя. Лекторы организовали красивый круг, оппонент лёг на асфальт, подобрал ноги, и хлюпал окровавленным носом.

Старший из одиннадцати бил резко, точно и больно – ботинки армейские, с железными набойками. Хорошие ботинки, подарок брата, дембельнувшегося из десантуры.

«Лектор» устал. Остановился отдышаться. Поинтересовался:

– Ну что, лошара? Штаны сам снимешь или помочь?

Лежащий глянул вверх на в целом доброе веснушчатое лицо палача, известного в техникуме под именем Сенёк. Ничего не сказал, уперся руками в землю, хотел встать. В бока мощно врезались пять ног. Над площадкой грянул дружный жизнеутверждающий смех.

– Может, хватит? – глухо поинтересовался воспитуемый, сплевывая сгусток крови. – Мало собак на улицах? Что людей-то?

– Ты смотри! – Главный, судя по голосу, обиделся. – Права качает! Ты, падла, нам разрешение будешь давать? Ну-ка, пацаны, держите девочку!

Четверо перевернули парня на живот, растянули за руки и за ноги. Двое привычно забарабанили ногами по почкам и печени, чтобы усмирить брыкающуюся жертву. Старший наклонился и начал стягивать с избитого мальчишки штаны, уже расстегнутые кем-то из заботливых веселых друзей.

Голос донесся со стороны. Неожиданный. Громкий. Отвлекающий от интересного занятия.

– Голубые, что ли?!

Пацаны замерли. Даже как-то растерялись сначала. Оказалось, ничего страшного. Просто во внутренний двор техникума занесло ещё троих парней с их же курса.

Сенёк выругался под нос, посмотрел на расстегнутую ширинку и недобро шагнул к гостям:

– Валите, пацаны, тут наши проблемы!

Смуглый крепкий, хорошо прикинутый парень, самый высокий среди прибывшей троицы, сделал удивлённое лицо:

– Что за проблемы? Может, поделитесь?

– Ты не понял? Я сказал – валите!

– Брат! Я сам решаю, что мне делать. Если хочешь что-то запретить – обоснуй.

Старший покраснел. Прошептал, рассыпая слюну:

– Если ты сейчас не свалишь, обезьяна черножопая, я сам тебя в асфальт закопаю.

– Ты мне? – как-то слишком спокойно поинтересовался смуглый.

– Да тебе же, урод!

Парень задумался. Потом кивнул спутнику:

– Егор, там у складов лопаты. Принеси одну.

И остался стоять на месте.

О жертве забыли. Избитый парень натянул штаны и пополз к забору. Воспитатели уставились на безмятежных наглецов. Сенёк красиво и резко сплюнул.

– Кто-то драки хочет?! Ну-ка, пацаны, подержите армяна, сначала его отпетушим, а потом с мусорским разберемся.

Девять лучших Сеньковских торпед двинулись вперёд как это не раз бывало на улицах, но, как не бывало никогда, замерли на полпути.

Смуглый держал в правой руке «Стечкина», стволом прямо в наступающих.

Старший растерялся:

– Пацаны… Да он у него того… Пластмассовый он у него…

– Пластмассовый? – не понял странный парень. – Ты про пистолет?

И бабахнул в сторону. Зазвенело разбитое в старом сарае стекло.

Пацаны попятились.

– Ты прекращай! – закричал кто-то. – Мы уходим!

– Стоять! – смуглый хотел чего-то большего. – Буду стрелять по тем, кто бежит!

Кто бы слушал. Рванули все. Только бледный и растерянный Сенёк не тронулся с места.

Захлопали выстрелы. Оборачиваясь на бегу и замечая валящихся на землю простреленных корешей, пацаны остановились. Только один, самый шустрый, успел перемахнуть через забор и потеряться.

– Всем ко мне! – скомандовал страшный парень.

Избитый студент дополз до забора в дальнем конце двора, привалился спиной к бетону и наблюдал, как смуглый строит пацанов по стершейся линии на асфальте.

– На колени! – негромко, но убедительно сказал смуглый.

Почти все бухнулись сразу. Двое с окровавленными ногами, в соплях и слезах, сначала не хотели, жалуясь на боль, но в конце концов пристроились рядом.

Из-за угла появился похожий на смерть, если принять лопату за косу, третий из загадочных гостей.

Смуглый взял инструмент, протянул бледному старшему:

– Ты хотел закопать меня в асфальт? На, копай!

Сенёк отчаянно замотал головой:

– Я пошутил! Пошутил!

– А твоя фамилия не Петросян? Нет? Так много шутишь. Бери лопату.

Сенёк, пусто глядя перед собой, взял лопату.

– Ну, – подбодрил смуглый. – Копай.

Гроза техникума, ужас батайских улиц ещё раз посмотрел на пистолет, вздохнул, и железо зазвенело об асфальт. Будто в часовне зарядил колокольный перебор. Сообщники, потея и теряя кровь, следили за Сеньком и отморозком с пистолетом. Асфальт не поддавался. Брызгали красно-голубые искры.

Осмелел один из страдальцев на коленях, рыжеволосый, необыкновенно худой:

– Брат! – обратился он к смуглому. – Пацаны кровью истекут, помрут же.

– Да? – улыбнулся тот. – Ну перевяжи. Видел, как в кино про войну?

Рыжий тяжело поднялся, встряхивая затекшие ноги, подошёл к раненым, стянул рубаху, разорвал на полосы и принялся неумело бинтовать.

Со стороны улицы завыла сирена.

– Что? – спросил смуглый у землекопа, – твои уже в мусарню стуканули?

Сенёк оглянулся на пацанов:

– Нет. Мои не могли. Может, этот, за которого вы впряглись? Он мусорской стопудово. Я вас предупреждал.

– Ладно. Ты копай. За базаром надо внимательнее наблюдать. А парня я заберу. Если тронешь, убью.

Старший что-то пробурчал в ответ, но никто не услышал. Троица, поддерживая избитого мальчишку, уходила в соседний двор через дыру в заборе. Остальные, видя такое дело, побежали кто куда. И только рыжий продолжал перевязывать раненых.

Смуглый рулил. Рядом насвистывал веселые песенки плечистый, в две ширины водителя, белобрысый паренёк. На заднем сиденье поддерживал пострадавшего Егор, тот, что нашёл лопату. Машина шелестела по Энгельса в сторону Северного микрорайона.

– Как зовут? – поинтересовался водитель.

– Игорь.

– И за что они тебя?

– Я их в милицию сдал.

Сидевший рядом со смуглым повернулся и посмотрел на Игоря в прищур.

– Мусорской? – спросил он странно весело.

– Не понимаю.

– Ну, стучишь в милицию…

– Они уроды.

– Гена! – сидевший сзади чуть отодвинулся от Игоря. – Может, зря мы.

– Да ладно, – усмехнулся тот, – прикольно же. А за что ты их стуканул? Обидели на перемене? Коржик забрали?

– Нет. Они двоих того… девушку и парня.

– А что, у девушки и парня бумаги нет? Сами не могли заявление написать?

– Они боятся.

– А ты, типа, смелый?

Игорь пожал плечами и сосредоточился на продуктовом магазине за окном.

– А я анекдот хороший знаю, – заявил вдруг белобрысый, – про бабушку и ёлку. Знаете? Жила одна бабушка на девятом этаже. Старая, больная. Захотела весной выбросить новогоднюю ёлочку. Задумалась. На мусорку нести тяжело. Из окна бросить… вдруг кого зашибет. Дай-ка, думает, спущу растение в мусоропровод…

– Вот мы и дома! – Гена повернулся к Игорю. – Как ты?

– Нормально.

Из калитки выскочил усатый мужичок в синем костюме охранника, распахнул ворота. Машина въехала в большой двор, закрытый от соседей высоким бетонным забором. Трудно было сразу понять, сколько этажей в красном кирпичном доме. Пирамида корпусов, переходов, навесов и даже башен останавливала счет. Явно здесь живет какой-то крутой новый русский, если так можно сказать, при очевидно армянском происхождении хозяина. У дверей гаража Гена остановил машину. Охранник с полупоклоном принял небрежно протянутый ключ.

Из дома выбежали два классических санитара с носилками. Уложили растерянно возражающего Игоря, и потащили в дом. Гена и ребята пошли рядом.

– Доктор посмотрит, – успокаивал Гена, – и всё.

Широкий коридор, залитый ярким светом дневных ламп, закончился просторной операционной, заставленной таким количеством приборов и инструментов, что самая крутая больница, виденная Игорем в американских сериалах про врачей, казалась захолустным медпунктом.

– Мы что, в больнице?

– Нет, – улыбнулся Гена. – Эта больница у нас. Жизнь сейчас неспокойная. Пока до городской доедешь, сам понимаешь. А там ещё кумовство и коррупция. Правда, Моисей Александрович?

– Да, да! – с готовностью отозвался стоявший посреди комнаты не старый, но совершенно седой человек в белом халате. – Коррупция невероятная. Феноменальная коррупция. Что тут у нас? Ага, ушибы, ссадины. Кто же это Вас так, молодой человек?

Игорь промолчал. Врач внимательно рассматривал кровоподтеки и ссадины, заглядывал в зрачки, щекотал железной палочкой живот и подмышки.

– Ну что ж. В целом, прогноз хороший. Думаю, дня два полежит, и всё придет в норму.

– Где полежит?! – не понял Игорь. – Мне домой надо! Меня родители ждут!

Врач непонимающе посмотрел на Гену.

– Крикливый. Может, успокоить?

– Не надо, Моисей Александрович. Домой так домой. Я сам отвезу. Вы только обработайте ему… это всё…

– Конечно, конечно, Геннадий Михайлович. Полчаса. Заштрихую, со стороны незаметно будет. Вы отдыхайте.

Гена потемнел:

– Спасибо, Моисей Александрович. Я как-то сам решу, чем мне заняться.

Врач засуетился, быстро отошёл к шкафчику с медицинскими примочками.

Игорю стало легче. Через полчаса будет дома. Что придумать про раны и синяки? Врать он не любил. Да и не умел.

– Подрался? – просто спросил отец.

На полу, у стыка линолеума с плинтусом, короткими перебежками пробирался к мусорному ведру паук. Игорь оторвался от зрелища:

– Упал.

– Долго падал?

– Долго.

– Ладно. Как техникум?

– Нормально.

– Проблемы?

– Нет.

– Тебе Инна звонила, просила, чтобы ты перезвонил.

– Спасибо. Я пойду?

– Куда?

– Перезвоню.

– Давай. Скоро мать придет. Надо картошки начистить.

– Начищу.

Отец поморщился, махнул рукой и пошёл в свою комнату читать очередной детектив.

Игорь пожал плечами. В жизни грязи выше крыши. Воры, насильники, убийцы, живодеры. Читайте доброе, веселое, чистое. Пусть детское. Про Незнайку или Гарантийных человечков? Прикольно же. Зачем потоки чернухи? Прилипли к телевизорам, где стреляют, режут, грабят, воруют. Были бы нормальными, никто бы такое не смотрел. Почему плохое тянет, подсаживает на себя?

Короткие гудки. Странно. Может, Инка сама звонит? Положил трубку. И точно. Звонок.

– Инна! Привет!

Не Инна. Голос мужской, жесткий:

– Игорь Тарасов?

– Да, кто это?

– Какая нахер разница! Прощайся с родственниками, сука! Завтра сдохнешь. Понял, волчара мусорской?

– Сенёк? Ты?

Гудки…

Игорь сел на стул. Вздохнул. Там, за картиной Айвазовского, за стеной, за улицей, за городом, за страной – плескался океан. Тихий, спокойный, вечный.

Сенёк, как его звали на улице, или Виктор Сеньков, как было пропечатано в паспорте, учился с Игорем в одной школе. Теперь в техникуме. В любом классе есть такой маленький фюрер. Все должны прятать глаза при виде его персоны, выполнять просьбы, отдавать деньги, угощать сигаретами. А если кто-то наивно верит в достоинство и справедливость, того особенно увлекательно ломать, прессовать, давить до тех пор, пока не заползает в ногах, залитый собственными слезами, соплями и мочой, целуя грязные ботинки сильнейшего и по-настоящему авторитетного сверхчеловека.