Но даже в смерти горгулья, которая с самого первого взгляда почему-то невзлюбила именно меня, не захотела быть мне союзницей – рухнув на пол и расколовшись на несколько десятков булыжников, мстительная и ехидная она взяла и дала мечу свободу.
Получив назад свой меч, Эрик схватил его и, перепрыгнув через неподвижное тело одного из поверженных гвардейцев, тут же бросился в гущу боя, его меч метнулся к первому из попавшихся ему на пути гвардейцев. Вспыхнул сноп искр – это его соперник отбил в сторону нацеленный в его грудь удар и замахнулся, целя Эрику в шею. Эрик присел. Меч просвистел у него над головой. После чего он выпрямился, его лицо застыло в мрачной решимости, и, высекая искры об меч противника, заставил его отступать и отступать снова.
Словно по наитию, я вдруг перевела взгляд на Марка, который сражался сразу против двоих воинов. Как раз вовремя, чтобы заметить, что отступая под их напором, он вот-вот споткнётся о высокую ступеньку, ведущую к трону Императора Василиина.
Обнажив свою шпагу, я заставила СВ нести меня к Марку, подлетев я сначала выбросила левую руку и ударила атакующих его гвардейцев мощным порывом ветра, отшвырнув их от Марка сразу на несколько метров. После этого замахнувшись со всей силы, я сильно ранила одного из атакующих в правую руку, настолько серьёзно, что раненый гвардеец был просто не в состоянии ею пользоваться, Марк снова перехватил инициативу. И тут же потребовал от меня держаться подальше от поля сражения, дабы не нервировать ни его, ни остальных фельдъегерей. Его тут же поддержали Дионис, Алекс и Эрик, а также все четыре вьюнка и все до одного духи ветров.
Я не собиралась держаться подальше от сражения, но и нервировать тоже никого не хотела, поэтому я сделала вид, что послушалась, а для себя решила, что буду появляться каждый раз там, где буду больше всего нужна.
Между тем одному из гвардейцев, атакующих Эрика удалось перехватить инициативу настолько, что он сумел сделать два резких и сильных выпада. Эрик чисто уклонился от первого выпада, но второй скользнул ему по бедру, оставив глубокую и длинную кровавую рану. Взвыв от боли, Эрик рассвирепел и непроизвольно трансформировался в дракона. То, что он трансформировался непроизвольно, я поняла потому, что полыхнув струей жаркого пламени в лицо воину, Эрик так опешил, что чуть не выронил меч. И этим тут же воспользовался его противник, который, несмотря на то, что огонь обжег ему лицо и грудь, вследствие чего все его существо, наверняка, охватила совершенно невыносимая боль, не только не выронил меч, но и сделал резкий и точный выпад, который наверняка бы проткнул Эрику живот. Само собой разумеется, я тут же ринулась на помощь, но ЮЗ опередил меня, он успел выхватить Эрика из под удара в самый последний момент.
Взметнувшись назад к люстре и, устроив там, так сказать, наблюдательный пост, я изумленно уставилась на воина, который после таких страшных ожогов должен был бы валяться на полу, корчась от боли или должен был бы, по крайней мере, ослепнуть, но этот воин не только не корчился от боли или ослеп, а, казалось, даже не замечал своих смертельных ранений.
И это заставило меня также по-другому посмотреть и на некоторых других воинов, сражавшихся с неимоверной стойкостью и немыслимой выносливостью…
Тилли, Билли, Силли и Вилли, хотя и не имели мечей, зато они отлично ставили прорвавшимся в тронный зал гвардейцам подножки и хватали их за руки, связывая и обездвиживая руки воинов длиннющими руками-отростками. И если учесть, что у вьюнков рук-отростков столько, сколько они пожелают и что Марку, Дионису, Алексу и Эрику ещё и духи ветров помогают, то имперским гвардейцам должно было приходиться определенно очень и очень не сладко. Тем не менее, положение имперцев было далеко не таким безнадёжным, как должно было бы быть. Едва упав, почти все они подскакивали с такой скоростью и ловкостью, словно их тело представляло из себя мощную пружину. Путы, которыми вьюнки опутывали их ноги и руки – они разрывали столь легко, словно те были не равными по прочности железным кандалам, а были не прочнее шёлковой нитки.
